Кэндис Герн - Дело чести

Дворецкому не удалось довести свою мысль до конца, но и так было ясно: Седж мог погибнуть.

В эту минуту вошел Парджетер, неся поднос с едой и кофейником. Виген расправил покрывало на кровати, и камердинер поставил туда поднос. Дворецкий налил джентльменам кофе. Пока Седж скептически наблюдал за ним, Джек сделал слугам знак оставить их.

– Выпей кофе, Седж, – сказал Джек, когда они остались одни. – А если откажешься, я залью его тебе в глотку силой, можешь не сомневаться.

Виконт сердито посмотрел на друга и сделал маленький глоток. С отвращением поджав губы, он содрогнулся всем телом.

– Пей! – приказал Джек.

И Седж выпил. У него так тряслись руки, что темная жидкость плескалась в фарфоровой чашке, грозя облить все вокруг. После первого глотка дело пошло лучше. Джек взял ломтик хлеба и щедро намазал его джемом.

– Вот, – сказал он, протягивая хлеб Седжу. – Нужно съесть что-нибудь сладкое, чтобы кофе не пошел обратно.

Седж откусил хлеб с джемом и сделал глоток кофе. Наконец от откинулся, прислонившись к изголовью кровати, удерживая хлеб и кофе на коленях.

– Спасибо тебе, Джек, – тихо произнес он. – Спасибо.

Джек оставался с Седжем большую часть ночи, заставляя его есть, двигаться, пить кофе и разговаривать. Когда они наконец снова вернулись к тому, что произошло вечером, Седж был полон стыда. Хотя виконт был благодарен другу за его более чем своевременное вмешательство, он сожалел, что тот увидел его в таком состоянии.

Джек, казалось, понял стыд Седжа, хотя тот ничего об этом не сказал. Маркиз предложил держать события этого вечера в тайне. Он сказал, что нет необходимости рассказывать кому-либо о происшедшем. Джек верил, что на слуг можно положиться, но согласился перед уходом переговорить об этом с Вигеном. Сам он никогда не обмолвится о случившемся, хотя заметил, что, вероятно, расскажет Мэри, потому что от нее у него секретов нет, а она захочет узнать, где он был всю ночь. На Мэри можно положиться. Седж может быть уверен, что никто из них никогда не заговорит об этом впредь.

У Седжа не было никакого желания распространяться о столь постыдном событии, поэтому он согласился с Джеком, что инцидент стоит сохранить в тайне. Огонь сделал то, что не удалось Джеку: заставил Седжа посмотреть правде в глаза. В Торнхилле он позволил кузену убедить себя не только в том, что злоупотребляет гостеприимством хозяев, но и в том, что из-за скуки и одиночества питает нелепые надежды в отношении Мэг. Надежды, у которых нет будущего. Никакого.

А потом Джек, добрый старина Джек, попытался заставить его понять, что к выпивке он пристрастился, чтобы избежать правды. А уж Джек-то должен знать. И коль на то пошло, Седж тоже. Разве не он увещевал и бранил Джека за глупое поведение, когда Мэри чуть было не оставила его почти у алтаря? За то, что он ведет себя не как взрослый и разумный человек. И, видит Бог, у Джека было куда больше причин для отчаяния, чем у Седжа. Ведь Мэг не давала ему обещаний выйти за него. И тем не менее он вел себя так же по-идиотски, что и Джек тогда.

– Неужели наш пол обречен вести себя из-за женщин как последние болваны? – спросил Седж.

Джек засмеялся.

– Вероятно. Но могу обещать тебе, мой друг, что, как только эти безумные минуты и разногласия остаются в прошлом, женщины превращаются в милейших созданий. Я не променяю своей жизни с Мэри на прежнее холостяцкое житье за все сокровища мира. Такой женщины стоило дождаться.

Седж вздохнул. Он был готов ждать Мэг, но совсем не был уверен, что она к нему придет.

– Кстати о сокровищах, – сказал Джек. – Я подумал, что тебе будет интересно узнать о последней несравненной, покорившей Лондон.

– Каждый год появляется новая, – сказал Седж. – И что же такого необычного в этой Ты пытаешься отвлечь меня лакомым кусочком, чтобы я забыл о Мэг?

– Не совсем так, – ответил Джек, бросив взгляд на Седжа со своего места у окна. Силуэт маркиза четко выделялся на фоне розовеющего рассветного неба.

В воздухе все еще витал запах дыма, хотя окно было распахнуто еще несколько часов назад. Тихий ветерок шевелил занавески.

– Я просто подумал, – продолжал Джек, – что эта может представить для тебя особый интерес.

– Да? И кто же она?

– Точно не знаю. – Джек присел на широкий подоконник, поджав одну ногу и свесив другую. Он прислонился спиной к открытому ставню, сложил руки на груди и стал болтать свободной ногой. – Я не слышал ее имени. О ней мне рассказала Мэри. – Он улыбнулся. – Ты ведь знаешь, уж как Мэри любит Пемворт, но все равно обожает шумиху и суету сезонов. Всех знает. Всюду ездит. Все слышит. Ты ведь знаешь Мэри.

– Да, – ответил Седж, желая, чтобы Джек побыстрее перешел к делу. – Мэри – очаровательная женщина.

– Это точно, – улыбнулся Джек. – Я ее обожаю – Да, так я говорил, что она рассказала мне о последней несравненной. Похоже, она весьма своеобразна. Молодые повесы таскаются за ней дюжинами в надежде заслужить ее благосклонность.

– Как я уже и сказал, каждый год появляется новая. Чем уж так выделяется эта?

– Попробую припомнить подробности, – сказал Джек, почесывая подбородок, и так долго смотрел в потолок, что Седжу захотелось встряхнуть друга. – По-моему, у нее рыжие волосы. И глаза цвета темного янтаря, говорят. Или, скорее, вишневые.

Седж выпрямился в кресле, впервые за несколько недель мгновенно став трезвым, как сторонник методистской церкви. Рыжие волосы и вишневые глаза?

– Что интересно, – продолжал Джек, – она явно не зеленая девчонка, только вчера покинувшая классную комнату.

Седж с трудом сглотнул. Может ли это быть? Она приехала в Лондон? Что все это значит?

– О, я чуть не забыл самое интересное, сказал Джек, и улыбка осветила его лицо. – Рост этой леди шесть футов, и ни дюймов меньше.

Седж вскочил с кресла:

– Она здесь? Мэг в Лондоне! Джек снова улыбнулся:

– Судя по всему, да, мой друг.

Мэг раскрывала и закрывала веер и гадала, произойдет ли это сегодня вечером. Она искала Седжа на каждом мероприятии, которое посещала, и так и не встретила. Когда их карета остановилась в ряду других экипажей, направлявшихся на прием в Гросвенор-хаус, Мэг высунула голову из окошка, чтобы посмотреть, каким количеством присутствующих может похвастаться сегодняшний вечер. Вереница карет, насколько она могла видеть, растянулась до Парклейн.

– Мэг! – сердито позвала ее Ба. – Закрой окошко и повернись сюда, моя девочка. Ты хочешь, чтобы люди подумали, будто мы неотесанные деревенщины?

Мэг рассмеялась.

– А разве это не так? – поддразнила она. Поймав ее взгляд, сидевший напротив Терренс усмехнулся и подмигнул сестре.

– Ну уж вряд ли, – отозвалась Ба. – Никто не посмеет назвать тебя деревенщиной в таком платье, – добавила она, неодобрительно фыркнув.