Дайна Джеффрис - Дочь торговца шелком

– Почему ты здесь? – возмутилась Николь, выйдя во двор.

– Тот вьюнок приносил пользу. Чтобы скрыть от глаз лишнее.

Парень постучал по носу.

– Понятия не имею, о чем ты.

Он достал коробок спичек и, сделав глубокий вдох, прикурил сигарету.

– Как тебя зовут?

– Можешь называть меня Чан.

– Ладно, Чан, если так тебя зовут. Лучше уйти, пока я не вызвала полицию.

– Вскоре я тебе понадоблюсь. – Парень широко улыбнулся, снова сверкнув щербинкой между зубов. – Вьетминь уже здесь, в Ханое.

– Что об этом может знать пастух бизонов!

Парень откинул с глаз челку, поклонился и перешел на другую сторону улицы.

Николь хотелось поскорее вернуться домой и принять ванну, но она нырнула обратно в магазин и еще немного последила за улицей сквозь щелки жалюзи. Мимо проехала вереница военных машин – редкое явление в старом квартале. Казалось, что в город прибывает все больше французских солдат. На противоположной стороне улицы бабуля тащила упирающегося ребенка к кадке с водой, которую поставила на узкой улочке. Она погрузила ребенка в воду и стала натирать ему спину. Николь улыбнулась.

Здесь, в старом квартале, жизнь царила прямо на улицах. Николь это нравилось. Все казалось искренним. В поле зрения появился разносчик чая, балансируя бамбуковым шестом на плечах, по длине которого позвякивали крошечные жестяные чашечки, трубки и заварные чайнички, создавая целую мелодию. Вьетнамский паренек Чан остановился поговорить с ним. Николь улучила момент и, выскользнув из магазина, наспех заперла дверь и убежала.

Завернув за угол, Николь миновала старую вьетнамку, которая вещала на все четыре стороны.

– Да французам плевать! – выкрикивала она.

Николь замедлила шаг.

– Моя соседка говорит, что был взрыв, – сказала женщина помоложе. – Неподалеку отсюда. Она узнала от торговца пирожками. Вы слышали это?

– Нет, но мой племянник говорит, что об этом судачат по всей округе.

Вторая женщина понизила голос. Николь не разобрала ее слов, но поняла, что обе верили, будто Вьетминь подошел ближе к Ханою, чем все думали. Как и сказал ей тот вьетнамский парень.

Все снова говорили о взрыве. Отец заверял, что никакого взрыва не было, даже показал газету с опровержением. Николь охватила тревога. Многие до сих пор сохраняли верность французам, но она уже не знала, кому верить. Подслушав разговор женщин, она занервничала. Похоже, ситуация куда серьезнее, чем считают ее родные.

Марк и Николь проезжали озерные заводи, когда она указала на ковер из благоухающих цветов розового и белого лотоса на поверхности воды. Девушка выбралась из коляски велорикши, позабыв о своих тревогах насчет старого квартала. Такое счастье наполнило ее сердце, что и страх перед крохотной лодкой померк. Слепой попрошайка на берегу не обратил на них никакого внимания, а через несколько минут они нашли человека, заправлявшего здесь прокатом лодок. Он курил и пил кофе возле кромки воды, стоя на деревянной пристани. Мужчина демонстративно посмотрел на часы, когда Марк обратился к нему, и согласился дать лодку напрокат, только когда ему пообещали еще несколько долларов.

Солнце стояло высоко над горизонтом, а поскольку Николь забыла шляпу, Марк одолжил ей свою соломенную. Сам он был в накрахмаленной белой рубашке, на фоне которой его кожа сияла, Николь же облачилась в спортивное платье ярко-синего, словно оперение зимородка, цвета.

– Возможно, не слишком хорошая затея явиться сюда на каблуках. – Она нервно хихикнула, когда лодочник передал ей подушку. Николь устроилась поудобнее. – Следовало обуть балетки.

Марк засмеялся:

– Все хорошо.

Забравшись в лодку, он закатал рукава и взялся за весла. Лодка отошла от причала. Солнце золотило светлые волоски на руках Марка. Он провел детство на свежем воздухе и вырос атлетичным мужчиной. Вспомнив, как быстро он среагировал на опасность, когда схватил за горло Даниэля Жиро, Николь поняла, что простым офисным работником ему не бывать. К тому же лучше не переходить дорогу такому человеку. Правда, какая ей разница? Об этом следовало подумать раньше, пока она не увлеклась им так сильно. Николь украдкой улыбнулась. Разве у нее был выбор?

Когда они добрались до середины озера, Марк перестал грести и улыбнулся Николь:

– Ты счастлива?

Она кивнула и взглянула на озерную гладь, покрытую розово-золотистыми искрами.

– Обычно так поздно сюда не пускают.

– Мне хотелось побыть здесь с тобой вдвоем, пусть лишь несколько минут. В детстве я любил доплывать на закате до середины озера.

– Как романтично!

– В двенадцать лет я об этом не думал, – улыбнулся Марк.

– Тогда зачем?

– Знаю, что не всегда выражаю свои чувства так, как хотел бы, но я словно переносился в другой мир. После смерти матери я замкнулся в себе и только на озере становился ближе к ней.

Озеро мерцало, как и сам воздух. Небо окрашивалось в бледно-желтый цвет, перетекавший в соблазнительно ярко-розовый. Марк правильно говорил – сейчас повседневный мир Ханоя исчез, звуки казались далекими и приглушенными. Николь слышала лишь тихий плеск воды и пение вечерних птиц, которые пикировали на воду. Темные силуэты деревьев окружали озеро, и не будь рядом Марка, ею овладела бы тоска. Николь впитывала взглядом каждую деталь, и этот светящийся мир полностью погрузил ее в состояние неземного спокойствия. Поймав гармонию с озером, деревьями, птицами, а главное, с Марком, она позволила себе расслабиться.

Несмотря на упоминание о матери, Марк полностью владел собой, и не только – он управлял этой лодкой, озером, да и самим вечером. Его улыбающееся лицо в лучах закатного солнца идеально вписалось в романтическую картину. Николь вдруг заволновалась.

– Я не хочу уплывать отсюда, – сказала она. – Но может, нам стоит вернуться, пока совсем не стемнело.

– Не беспокойся. Еще есть время. Не подержишь весла? Я взял с собой фотоаппарат и хочу сделать снимок.

Он передал ей весла и достал из небольшой сумки фотоаппарат. Потом поднялся, сохраняя равновесие, но Николь не на шутку заволновалась. Страх воды так и не покинул ее с тех пор, как они с Сильвией отправились одни на Ароматную реку.

– Тебе не нужно грести. Просто хочу запечатлеть момент, будто ты гребешь. Можешь чуть наклониться вперед?

– Думаешь, я не умею грести? – засмеялась она. – Еще как умею.

Она сделала резкий жест, будто собиралась взмахнуть веслом. Лодка качнулась. Марк потерял равновесие, резко сел, и, растерявшись, она подалась к нему и выпустила из руки весло. От нелепости ситуации Николь стало стыдно.

– А вот это что-то новенькое, – засмеялся Марк.

– Прости!

С одним веслом они могли лишь крутиться на месте. Марк попытался позвать лодочника, но безуспешно. Он снова встал, намереваясь опуститься на колени и перегнуться через борт, чтобы поймать потерянное весло, которое застряло в цветках лотоса. Держа в руке фотоаппарат, он двигался слишком быстро. Лодка качнулась, Марк потерял равновесие и, в мгновение ока перемахнув через борт, плюхнулся в воду. На миг она окаменела, но тут же закричала. Довольно быстро стало ясно, что с ним все в порядке. Когда Марк забрался обратно в лодку и тряхнул головой, Николь рассмеялась.