Сара Дюнан - Исповедь куртизанки

Скромность мужчин, впрочем, не идет ни в какое сравнение с невидимостью женщин. И здесь мои скитания приобрели некую напряженность и целеустремленность, потому что если уж мы вознамерились зарабатывать себе на жизнь прежним ремеслом, то моя задача заключается в том, чтобы навести справки насчет конкуренток. Но к концу первого месяца я готов был впасть в отчаяние. Пусть в христианском мире не сыскать ни одного города, законы которого не запрещали бы состоятельным и скромным, равно как и самым богатым шлюхам в открытую заниматься своим делом на улицах, то в Венеции они, похоже, работали. В дни рыночной торговли можно изредка заметить какую-либо матрону при полном параде, вызывающей походкой на высоких каблуках пересекающую кампо : пальцы ее унизаны драгоценными камнями, ее сопровождают щебечущие служанки и тявкающие собачки. Но по большей части богатые женщины перемещаются по воде в закрытых лодках или же остаются запертыми в своих домах. Молодежь делает все, что в ее силах, дабы привлечь к себе внимание, девушки шумно прихорашиваются у окон, но вы должны быть как минимум в два раза выше меня, чтобы добиться чего-либо существеннее, нежели растяжение шейных позвонков, а когда молодые люди в туниках и разноцветных обтягивающих панталонах тоскливо вздыхают, глядя вверх (если взрослые – вороны, то молодежь – разряженные попугаи, напыщенные и неуклюжие), девушки моментально глупеют, принимаются размахивать руками и хихикать, и их тут же оттаскивает от окна какой-то невидимый покровитель.

Однако мужчине требуется время от времени удовлетворить свой зуд, а там, где имеется общественная добродетель, непременно найдется место и для общественного порока. Главный бордель расположен рядом с рынком и большой гостиницей, в которой останавливаются купцы из Германии. Когда корабли приходят в гавань, деловая активность ошеломляет, но проститутки работают в строго определенные часы, которые регулируются, как и жизнь каждого венецианца, боем колокола Марангоны, и, дабы сохранить на улицах мир и покой, их попросту запирают на ночь. Если же мужчине требуется разрядка в нерабочее время, ему приходится рисковать в лабиринте каналов и улиц.

В первый раз мой старик сделал вид, будто шокирован, когда я спросил у него, куда мне лучше пойти, но потом достаточно быстро дал нужные указания. Стоит только оказаться в хитросплетении боковых улочек, как порок расцветает буйным цветом, и не будь он так озабочен состоянием своей души, я мог бы показать ему последнюю новинку: улицу титек, где женщины усаживаются на подоконники верхних этажей, словно некая пародия на богачей, раздеваются до пояса и принимаются болтать ногами, чтобы любой желающий мог заглянуть им под юбку. Но даже здесь в вульгарности наличествует своя стратегия; идея принадлежит городскому совету, как с радостной улыбкой сообщает мне Мерагоза, поскольку в городе уже назревает паника из-за все возрастающего количества молодых мужчин, которые в темных переулках удовлетворяют друг друга, вместо того чтобы грешить угодным Господу способом.

Впрочем, отнюдь не только содомиты угрожают чистоте и невинности Венеции. В те долгие темные ночи, что мы отсиживались в глуши после бегства из Рима, госпожа поднимала мне настроение, рисуя картины благосостояния, которое мы обязательно обретем в ее родном городе, и от нее-то я и узнал, что Венеция предлагает женщинам богатый выбор и жирные куски, когда речь заходит о знати. Все дело в простом преобладании математики над моралью. Если правители из «Золотой книги» желают сохранить свои материальные блага в неприкосновенности, они должны ограничить возможность вступления в брак. Наличие множества дочерей с богатым наследством и такого же количества сыновей, не обделенных семейным состоянием, грозит городу катастрофой. И потому, ради сохранения чистоты родословных, монастыри Венеции переполнены высокородными женщинами, а семейные палаццо служат временным пристанищем целой ораве холостяков, которым регулярно требуются представительницы прекрасного пола с утонченным вкусом, но гибкими моральными устоями, дабы обслуживать и развлекать их.

То есть куртизанки.

И в этом Венеция является самым успешным торговым городом во всем христианском мире, где спрос и предложение регулируются самым тщательным образом. Точно так же, как во Дворце Дожей хранится «Золотая книга» знатных фамилий, существует и другая книга – куда более непристойная, – содержащая подробности о гражданах совсем иного сорта. Она пользуется настолько дурной славой, что даже я, ничего не знавший о Венеции – за исключением того факта, что это великая республика, утопающая в воде, которая сражалась с турками за право владычествовать в восточном море, – слышал о ней еще до того, как мы прибыли сюда. Это так называемый «Реестр куртизанок»: список самых красивых, наиболее образованных и самых желанных женщин, где рядом с каждым именем оставлено свободное место, дабы клиенты могли оставить или прочесть описание, стоимость услуг и даже оценку соотношения «цена/качество».

Единственный вопрос заключается в том, как туда попасть. Каким образом куртизанка, желающая добиться славы и успеха, заявляет о себе в городе, где выставление себя напоказ служит признаком вульгарности, а не успеха? Ответ прост. Поскольку ни один здравомыслящий купец не станет покупать кота в мешке, есть такие общественные места, куда направляются продавцы, дабы явить товар лицом, так сказать. И в этом, несмотря на все свои уверения в чистоте и невинности, Венеция не более добродетельна или изобретательна, нежели сам Святой Град.

Поскольку куртизанки, как и все прочие, ходят в церковь.

Мы заняли свои места – поодиночке – в самой середине, где было тесно и где, хотя нам были прекрасно видны первые ряды, никто не мог видеть нас. Потому что мы пришли сюда не для того, чтобы явить себя миру. Совсем напротив, до тех пор пока у нас не появится дорогая одежда и обстановка в доме, нам предстоит держаться в тени. Будь по-моему, я бы вообще не пустил ее сюда. Я и сам по себе достаточно заметная фигура, и нас непременно запомнят, если увидят на людях вместе. Но по крайней мере ее голова и лицо надежно укрыты от любопытных глаз, хотя, благодаря заботе Ла Драги, синьорина почти обрела свою прежнюю форму, дабы вызвать интерес любого мужчины, на котором она пожелает остановить взор, и потому что она прекрасно знает об этом, ей будет трудно устоять перед подобным искушением. Хотя я лично спорить с ней не собираюсь. Есть предел тому, сколько времени она готова просидеть взаперти, вдыхая едкий запах снадобий, исходящий от ее волос, и, раз уж к ней вернулась уверенность, мои отчеты из вторых рук стали вызывать у нее все большее раздражение.