Марина Орлова - Роза

Примечания автора:

"Пролог" – техническая часть, где в двух словах рассказывается о социальном устройстве и деталях.

Основная история начинается с части 1.

Рандвальф, герцог Сорсет, был известен в свете лёгким нравом, любовью к развлечениям и примечательным демократизмом в амурных делах. Его не волновали ни пол, ни возраст, ни социальное положение – при виде нежно-розовых губ или брутальных скул, пришедшихся ему по нраву, герцог забывал о любых условностях, которых при дворе короля Георга было достаточно.

Король Англии Георг, продолжая политику своего отца Якоба, поддерживал в подданных высокий моральный дух, уважение к обычаям предков – в первую очередь к институту рабовладения! – и стремление к тихим семейным радостям. Впрочем, как это обычно бывает, правила в основном касались низших слоёв населения, то есть «свободных граждан» – горожан, торговцев, крестьян и прочих.

Аристократы, особенно приближенные ко двору, чувствовали себя гораздо более свободно. Главная обязанность при дворе короля Георга – поддерживать видимость соблюдения законов, а за закрытыми дверями можно было делать что угодно.

***

Герцог Сорсет прекрасно умел играть в эту лицемерную игру. Он не целовал своих пассий на глазах у свидетелей – а дружеские объятья, хоть и слегка фривольные на взгляд старых зануд, не считаются за преступление. В совершенстве владел навыком светской беседы и умел несколько часов кряду рассуждать о политике и социальных проблемах столь общими словами, что в итоге собеседники так и не могли сказать, каких же взглядов он придерживается. К себе никого не приближал, да и не хотел этого. В свой дом гостей не звал и приёмов не устраивал, зато охотно посещал чужие.

Таким образом, мало кто знал, что за внешностью светского повесы – снисходительно-насмешливым выражением карих глаз, идеально ровной каштановой эспаньолкой и мягкими руками – скрывается человек думающий – просто потому, что своими мыслями Рандвальф ни с кем не делился.

Самые сообразительные из придворных, конечно, уже давно обратили внимание, как ненавязчиво герцог Сорсет меняет общественные взгляды и даже моду, и поняли, что им стоит считаться с этим легкомысленным с виду франтом.

Длинные шубы и обилие драгоценностей, которые при короле Якобе были непременным атрибутом дворянина, теперь, благодаря изящным насмешкам Рандвальфа, считались устаревшими и у молодёжи вызывали лишь снисходительные улыбки. Герцог полагал, что настоящего аристократа отличают его принципы, честь и способность достойно вести себя в любой ситуации, а не золотые цепи или дорогие меха. И, в соответствии со своими взглядами, Рандвальф одевался весьма просто, хотя и продуманно.

В своём поместье – небольшом, но уютном – герцог собрал достойную библиотеку, а его рабы души не чаяли в милостивом господине. Ходили слухи, будто Рандвальф освободил многих рабов, дав им статус свободных слуг, а также что он якобы не наказывает их, однако для аристократов это звучало слишком невероятно. Представить, что эта «неблагодарная чернь» работает добровольно? Да ещё и без кнута?!

Тем не менее почти все представители старшего поколения в частных беседах раздражённо именовали Рандвальфа не иначе как «этот модернист», а то и «вольнодумец», однако прямых доказательств не было.

Что до короля, то стоило ему в очередной раз нахмурить брови и завести разговор на эту тему, как Рандвальф усмехался настолько очаровательно, обнимал его столь нежно и мурлыкал на ухо: «Право, мой господин, всё это глупости!», что Георг не чувствовал в себе сил настаивать, а потому всё продолжалось по-старому.

Полгода назад герцог Сорсет выкинул новый кунштюк: он заявил, что лаконизм хорош не только в костюме, но и в образе жизни. Мол, он не желает ни обзаводиться наследниками, ни вникать в хозяйственные траты, а потому продаст большую часть обширных владений, оставив родовое имение и своё любимое поместье – дом с небольшим участком.

Конечно, главы многих уважаемых фамилий возмутились – их предки веками собирали землю! как можно отказаться от этого обычая! – однако ничего не могли поделать с самовольным герцогом. Рандвальф был единовластным хозяином имущества после смерти отца, погибшего тринадцать лет назад в результате несчастного случая, и по праву опекунства над матерью, которая в том же происшествии потеряла и ноги, и рассудок.

***

Неделю назад, заслышав о продаже большого участка на границе с его владениями, герцога пригласил к себе Джеффри, маркграф Кларенс – давний приятель по пирушкам.

Несмотря на то, что Рандвальф находил очаровательными его рыжие вьющиеся волосы, россыпь веснушек и хищно-раскосые глаза, сам маркграф ему не нравился: наглый и самодовольный выскочка, болезненно переживающий низкое происхождение своих предков, а главное – не очень умный. Последнее в глазах герцога было непростительным грехом. Они никогда не поддерживали близких отношений, хотя периодически оказывались в одной постели. В сексе Джеф был хорош – выносливый, но в меру мягкий – хотя и зациклен на собственном удовольствии. А впрочем, кто из представителей высшего света был иным?

Чудесным летним вечером, наполненным лучами уходящего солнца и пением сверчков, маркграф с парой доверенных людей лично ожидал Рандвальфа в деревне, обслуживающей его имение. Герцог окинул всадников удивлённым взглядом – безусловно, дольше приличного задержавшись на бёдрах Джефа, обтянутых лёгкими тёмно-зелёными бриджами, – и предположил, что приятель в который раз проигрался в карты, так что теперь надеется любезным обхождением выпросить скидку на землю.

Рандвальф впервые оказался в новом имении маркграфа, ломившемся от роскоши. Герцог мысленно позёвывал от скуки и закатывал глаза, когда Джеффри с плохо скрываемой гордостью демонстрировал бесконечные комнаты, наполненные изящной мебелью, золотой утварью и тому подобными вещами. «Слава богу, что он не перечисляет цены… – лениво кружилось в голове Вальфа. – Всё-таки кровь торговцев даёт о себе знать даже через пять поколений…»

Тем не менее, герцог оживился при виде местной коллекции картин, которую Джеффри снисходительно обозначил: «Развлечение прежнего владельца», а уж поистине роскошная библиотека заставила его глаза заблестеть от интереса.

Маркграф же истолковал воодушевление Вальфа в собственную пользу и, как только дверь библиотеки скрыла их от взглядов рабов, обнял герцога за талию, прошептав: «Я так рад тебя видеть…»

Герцог, несколько опешивший от напора Джеффри, посмотрел в его чудесные зелёные глаза – и ничего не почувствовал. Улыбнувшись – скорее польщённо, чем радостно, – скользнул ладонью по спине Джефа, потянул носом его тёплый запах… и снова ничего не ощутил. Маркграф, обрадованный, прижался ближе, поцеловал шею, однако Вальф отстранился и со словами: «Я бы хотел отдохнуть после дороги» малодушно сбежал – иначе не скажешь.