Констанс О`Бэньон - Владыка Нила

Греция – поле битвы при Фарсале, 47 год до н. э. [1]

Генерал Таусерт, иначе известный как владыка Рамтат из рода Таусерт, вышел из палатки Цезаря и остановился на миг, окинув взором ужасающую картину опустошения и разрухи, оставленную войсками римлян на этой прежде цветущей земле. Он сразу же ощутил смрад мертвых тел, лежащих на поле сражения, и хмуро посмотрел на огромных черных стервятников, круживших в небе. Густые клубы дыма заволокли небо, когда трупы соратников, впрочем, как и врагов, бросали в громадные погребальные костры, отнимая у грифов их добычу.

Там, где всего день назад раздавался оглушительный шум битвы, теперь царил глубокий мертвый покой. В этом месте сошлись в смертельной схватке две мощные армии, и их столкновение привело к триумфу Гая Юлия Цезаря и поражению Помпея Великого. Над полем битвы воцарилась гнетущая тишина.

Великий Цезарь одержал блистательную победу, а сокрушенный Помпеи с остатками своих разгромленных войск бежал в Египет.

Рамтат сжал кулак, и его руку пронзила острая боль, распространяясь от раны в левом плече. Щит его был разбит, меч окровавлен, но сам он отделался лишь незначительными ранами.

Он обратил взгляд в сторону Египта и медленно, глубоко вздохнул:

Домой! Наконец-то он отправляется домой!

Египет

Даная отчаянно металась по коридору перед отцовской спальней, подобно дикой кошке. До сих пор она ничего не боялась, да и сейчас испугалась не за себя, а за здоровье своего любимого отца. Он всегда был очень крепким человеком, но за последние несколько дней сильно сдал. Он совсем перестал есть, и она видела, как человек, который руководил ее жизнью, постепенно превращается в свою жалкую тень.

Когда в дверях спальни отца наконец показался лекарь, у Данаи упало сердце при виде озабоченного выражения его лица. Высокий и худой Тоболт мрачно посмотрел на нее умными проницательными глазами из-под кустистых бровей. Даная знала Тоболта с рождения. Он был почти членом семьи. И по выражению темных глаз лекаря она поняла, что новости, которые он собирается ей сообщить, не из лучших.

– Отец хочет немедленно тебя видеть, – серьезно и печально сказал лекарь. – Не показывай ему, как ты обеспокоена.

– Тоболт, будь со мной откровенен. Ему очень плохо?

Взгляд лекаря уперся в пол, так чтобы ему не пришлось смотреть девушке в глаза.

– Мне горько говорить тебе это, девочка, но жить твоему отцу осталось всего несколько дней, может быть, даже часов. – Он похлопал ее по руке. – Но ты ведь знала, что такое время наступит. Ты же видела, что он слабеет с каждым днем.

Даная без сил упала на скамью и опустила голову, До этого момента она не позволяла себе думать, как опасно болен ее отец. Чувствуя безмерное, невыносимое страдание, она подняла голову и посмотрела лекарю в глаза.

– Но ведь вчера отец ненадолго очнулся. Поел супа и выпил несколько глотков вина. Разве это не доброе…

– Госпожа, не тешь себя напрасной надеждой. Ты должна понять, что твой отец покидает этот мир и отходит в мир иной.

Глаза Данаи наполнились жгучими слезами, и она едва сумела произнести:

– И ты ничего не можешь для него сделать?

Тоболт посмотрел на нее с печалью.

– Болезнь, съедаюшая его внутренности, захватила многие органы. У меня не хватает умения вылечить твоего отца, я только могу помочь ему уйти, не испытывая страданий. – Лекарь с сожалением покачал головой. – Он отказывается принять лекарство, которое облегчило бы его боль, пока не поговорит с тобой. Иди теперь к отцу и постарайся его не слишком утомлять.

Не желая заставлять отца страдать без необходимости, Даная постаралась собрать все свое мужество, чтобы достойно встретиться с неизбежностью. Когда она вошла в отцовскую спальню, там было душно, в тяжелом воздухе витал запах целебных трав и курящихся благовоний. Сердце девушки разрывалось при виде съежившейся на кровати исхудавшей фигуры. Глаза отца были закрыты, и Даная осторожно опустилась на скамейку возле постели, не желая побеспокоить его, если он заснул. Склонив голову, она беззвучно воззвала к Исиде, чтобы богиня ниспослала мир ее отцу на его пути в загробную жизнь.

– Мое возлюбленное дитя! – промолвил отец, слегка касаясь ее волос. – Не печалься обо мне. Я отправляюсь дрессировать животных для богов и буду там счастлив. Разве ты не можешь рассматривать мой уход подобным образом?

Даная подняла голову, пальцы ее дрожали, сомкнувшись на слабой ладони умирающего.

– Ради тебя я постараюсь.

Он слабо улыбнулся дочери и сразу же отвел свой взгляд, словно какая-то тяжесть давила на него и не давала покоя.

– Мне нужно многое тебе рассказать, и боюсь, что из эгоизма я слишком долго откладывал этот разговор.

– Не нужно ничего говорить! – мягко настаивала она. – Пожалуйста, побереги силы, отец!

– Даная, я должен тебе это рассказать, поверь мне! Выслушай меня внимательно, потому что вся твоя последующая жизнь будет зависеть от того, верно ли ты поступишь после моего ухода.

– Я буду жить так, словно ты продолжаешь руководить каждым моим шагом и давать мне советы, – произнесла девушка сдавленным голосом.

– Нет! – Голос Мицерина прозвучал резче, чем ему того хотелось, и он попытался приподнять голову, но без сил откинулся назад, лихорадочно хватая открытым ртом воздух.

– Пожалуйста, не тревожься обо мне, отец! – взмолилась Даная, пытаясь сдержать слезы. – Я не хочу, чтобы ты беспокоился о моем будущем!

– Даная! Мне не дает покоя мысль, сможешь ли ты простить меня, когда узнаешь то, что я скрывал от тебя все эти годы! В то время мне казалось правильным держать секрет твоей матери в тайне. – В отчаянии он простер к ней руки. – Но теперь…

Даная нахмурилась.

– Тебе нет нужды сообщать мне, что моя мать не была египтянкой, – я уже знаю это. Как-то я подслушала твой разговор с Минух. Ты говорил, что мама назвала меня именем своей греческой матери. Я сама заметила, что моя кожа светлее, чем у чистокровных египтян.

– Это, конечно, правда, – неохотно признал он. – Но не об этом я собираюсь тебе рассказать. Ступай к большому сундуку в том углу и принеси мне маленькую украшенную драгоценными камнями шкатулку, которую найдешь внутри.

Даная выполнила просьбу отца и снова опустилась на скамейку, поглаживая пальцами шкатулку, обтянутую зеленым шелком и отделанную редкой зеленой бирюзой.

– Раньше я не видела ее, отец.

Старик закрыл глаза, ожидая, когда пройдет приступ головокружения.

– Открой ее и достань то, что в ней лежит.

Даная откинула крышку и задохнулась от неожиданности, извлекая на свет золотую цепочку с подвеской в форме свернувшейся кобры. Никогда прежде не видела она такого большого изумруда, как тот, что был вставлен в глаз змеи. Даная посмотрела на отца и спросила.