Вера Анмут - Ливень в графстве Регенплатц

Патриция опустила взор и снова тяжело вздохнула. Вздох был настолько горек, что Генрих услышал его и обернулся.

– Тебя что-то беспокоит, дорогая? – мягко поинтересовался он, протянув к супруге руку.

Патриция подняла глаза на мужа – он был озабочен. Патриции это понравилось, значит, он к ней не так бесчувственен, как она думала.

– Нет, Генрих, всё хорошо, – улыбнувшись, ответила Патриция.

– Но ты так вздыхаешь, и щёки твои бледны.

– У меня немного кружится голова. И очень жарко сегодня.

– Да, солнце сегодня палит нещадно. Может, хочешь воды?

– Нет-нет, не надо. Сейчас всё пройдёт. Да мы уже и приедем скоро.

Генриха это мало успокоило, но он не стал перечить. Он обернулся назад и, приподнявшись в седле, внимательно всмотрелся в пёструю свиту, пытаясь взглядом отыскать лекаря Гойербарга. Да разве кого-нибудь отыщешь в таком количестве народа? Зато Генрих заметил едущего неподалёку рыцаря Клоса Кроненберга и жестом попросил его приблизиться. Клос пришпорил коня и быстро подъехал к ландграфу.

– Отыщи, пожалуйста, моего лекаря, – тихо попросил Генрих друга своего. – Пусть он держится поближе к нам, Патриция не очень хорошо себя чувствует.

Патриция действительно с самого утра ощущала лёгкое недомогание: болела голова и даже немного мутило. Впрочем, что тут удивительного, ведь накануне был шумный суматошный день, она поздно легла и рано утром встала. Поначалу на свежем воздухе Патриции стало лучше, но вскоре монотонное покачивание на лошади и не по майски жаркое солнце снова ухудшили самочувствие. Да ещё эти грустные мысли о Генрихе.

Но вот кортеж добрался до собора, и Патриция с облегчением покинула седло. Наконец прекратилась качка, и она сможет отдохнуть на церковной скамье. Но нет, скамьи предназначались для гостей, а ей, как жене правителя Регенплатца и родственницы жениха надлежало стоять рядом с мужем у церковной ризницы. Красиво украшенный цветами собор постепенно заполнился людьми. Помимо знатного общества пришли посмотреть на праздник и горожане, и крестьяне; кто не успел занять место внутри собора, кто не сумел протиснуться сквозь плотную стену толпы, тот остался у входа ожидать выхода молодожёнов после брачной церемонии. Народа собралось очень много.

Вскоре все заняли свои места, голоса смолкли, и торжественная церемония бракосочетания началась. Исполненный достоинством барон фон Фрейнер по центральному проходу под восхищённым взглядом публики степенно подвёл прелестную Герду к алтарю, где её уже поджидал счастливый жених, и, вложив в руку Норберта руку дочери своей, отошёл в сторону, заняв место возле супруги. Пастор в праздничных одеяниях осенил молодых крестным знамением и повёл торжественную речь. Он благодарил Господа, который подарил людям чувство любви, он благословил горячее желание молодых вступить в брак, создать семью, он поведал, как много хорошего принесёт им этот шаг, но и призвал к ответственности… Новобрачные, стоя перед алтарём, терпеливо слушали пастора, равно как и все присутствующие. А красноречивый пастор, чувствуя такое внимание, всё говорил и говорил, и бедной Патриции казалось, что его речь не закончится никогда. У женщины сильно разболелась голова, в переполненном людьми помещении не хватало воздуха, полумрак в глазах становился всё гуще. Патриция старалась держаться, надеясь, что сможет вытерпеть недомогание и достойно отстоять всю церемонию, но не получилось. Как раз в тот момент, когда пастор объявил Норберта и Герду мужем и женой, гости вдруг громко и тревожно ахнули. Патриция потеряла сознание и упала на пол. Испуганный обмороком жены, Генрих тут же наклонился к ней.

– Патриция, что с тобой? – вскричал он, приподняв голову супруги. – Боже, она без сознания! Ей плохо! Гойербарг!

– Лекаря! Лекаря скорей! – подхватила окружившая Генриха толпа, совсем забывшая об истинных виновниках торжества.

– Я здесь, ландграф, – пробрался сквозь народ Питер Гойербарг.

Он пощупал пульс у женщины и распорядился:

– Её надо немедленно вынести на воздух.

Генрих бережно поднял Патрицию на руки и быстро направился к выходу. Толпа как могла, расступалась, пропуская сквозь себя шедшего с драгоценной ношей ландграфа. На полпути Генрих остановился и обернулся.

– Прошу праздник продолжать! – громко призвал он. – Молодожёны сегодня достойны большего внимания. А с ландграфиней всё будет хорошо.

Генрих и лекарь Гойербарг вышли на улицу и огляделись. В стороне они заметили стог сена под навесом и направились к нему. Толпившийся у стен собора народ с любопытством и шушуканьем наблюдал за своим господином. «Что-то случилось, ваше сиятельство?» – рискнул поинтересоваться кто-то из мужчин. Но Генрих, не останавливаясь, лишь отрицательно покачал головой в ответ и даже не взглянул на спросившего.

Зайдя под навес, Генрих аккуратно положил Патрицию на сено и по просьбе Гойербарга расстегнул её корсаж. Поток свежего воздуха ворвавшегося в грудь и лёгкое похлопывание лекаря по щекам быстро привели Патрицию в чувство. Она глубоко вздохнула, потом ещё глубже, и открыла глаза.

– Патриция, ты очнулась, – облегчённо выдохнул Генрих. – Как же ты меня напугала.

– Генрих… извини, не знаю с чего это со мной, – тихо проговорила Патриция. – Я наверно… Наверно, весь праздник испортила…

– Ерунда. Не думай об этом.

Патриция приподнялась на локте. Головокружение вроде больше не чувствовалось, и Патриция попробовала сесть. Генрих заботливо поддерживал её. Вдруг раздался громкий колокольный звон.

– Церемония закончилась, – заметила Патриция. – Сейчас Норберт и Герда будут выходить из собора. Иди к ним, Генрих.

– Ну, что мне одному возвращаться? – возразил Генрих. – Ты слаба… Я не пойду.

– Иди, ты должен встречать их…

– Вам действительно необходимо быть там, ландграф, – присоединился и лекарь Гойербарг. – Не волнуйтесь, я останусь с ландграфиней и помогу ей.

Генрих и сам понимал, что в данный момент его место рядом с братом, с новой роднёй, но тяжело было оставлять супругу в таком состоянии.

– Хорошо, – всё же согласился он. – Я пойду. Но скоро вернусь. Ждите меня здесь.

И Генрих направился обратно к собору.

Колокол не жалея голоса кричал на весь Регенплатц о радостном событии, случившемся в этот солнечный майский день. Гордые и счастливые Норберт и Герда, осыпаемые цветами и поздравлениями, по широкой дороге проходили под восторженные возгласы гостей и горожан. А Генрих нервничал, его беспокоило состояние Патриции. Она ни разу не теряла сознание, даже могла стойко вытерпеть боль и вдруг такая слабость. С чего вдруг? Уж не здоровье ли подвело её? Спустя короткое время Генрих, решив, что его присутствие на торжественном шествии больше не обязательно, поспешил вернуться к супруге.