Вера Анмут - Ливень в графстве Регенплатц

– Спасибо, вы очень добры, ландграф, – поблагодарил Хайнц, так же поднимаясь с места. – Я обязательно посмотрю и комнаты, и кабинет, но для начала хотел бы попросить вас познакомить меня с моими учениками.

– Что ж, как пожелаете.

Генрих громко позвал слугу. Тот незамедлительно открыл дверь и, отвесив хозяину поклон, приготовился выслушать приказ.

– Скажи Астрид, чтоб собрала моих детей в детской, – распорядился Генрих, – и пригласи туда ландграфиню.

– Слушаюсь, – поклонился слуга и покинул комнату.

– Пойдёмте, мастер Вольфгарт, – обратился Генрих к учителю. – Я провожу вас к вашим ученикам.

Хайнц поставил свой пустой кубок на стол и последовал за ландграфом.

– Имеется ли в замке библиотека? – поинтересовался мастер Вольфгарт по дороге.

– Да, конечно, – ответил ландграф. – Все Регентропфы всегда шли в ногу со временем и стремились развивать не только физическую силу, но и разум, и душу свою. Образование играет далеко не последнюю роль в жизни нашей фамилии.

– Оттого Регентропфы и прославились, как мудрые правители, – поддержал Хайнц.

– Оттого и земли наши богатеют, в графстве царит мир и покой, и подданные наши сыты и довольны. Вы можете пользоваться библиотекой, мастер Вольфгарт. Кстати, там есть летопись нашего рода Регентропф.

– О, это очень интересно!

– Прошу вас, прочтите её, чтобы потом вы смогли преподать моим детям историю Регенплатца, которая неотделима от истории фамилии Регентропф. Я так хочу.

– Я прекрасно понимаю ваше пожелание, – заверил Хайнц, – и полностью поддерживаю его. Дети обязательно должны знать своих предков.

Ландграф и мастер Вольфгарт вошли в детскую комнату. Берхард, Густав и Маргарет уже были здесь и, выстроившись в ряд, ожидали появления отца. Патриции в комнате ещё не было.

– Вот моё самое главное богатство! – воскликнул Генрих, представляя гостю своих детей. – Моя радость, мой смысл жизни! Маргарет, моя принцесса, красавица необыкновенная, такая же, как и её мать.

Маргарет скромно опустила взор и присела в неглубоком реверансе. Девушка уже привыкла к похвалам, видела восхищение не только в глазах отца, но и в глазах других мужчин, а потому подобные речи её совсем не смущали. Уже через пару мгновений она вскинула на незнакомого человека смелый и гордый взгляд прекрасных зелёных глаз. Маргарет была очаровательна, блеск её золотых локонов в лучах яркого солнца, успешно соперничал с блеском драгоценных камней в украшениях, стройная фигурка облачена в бордовое платье из дорогой аравийской ткани расшитой серебром. Ландграф ничего не жалел для своей единственной дочери, украшал её, лелеял и баловал.

– Это малыш Густав, – представил Генрих худенького белокурого мальчика в тёмно-фиолетовой котте, рассматривающего гостя с нескрываемым любопытством широко распахнутых синих глаз. – Поприветствуй господина, Густав.

Мальчик встрепенулся и быстро кивнул головой.

– И мой старший сын Берхард.

Мальчик в коричневом сюрко стоял чуть дальше от сестры и брата и внешностью своей сильно отличался от них. Смуглая кожа, длинные до плеч густые смоляные волосы, взгляд чёрных глаз очень серьёзен. В чертах лица Берхарда не было ничего общего ни с Маргарет, ни с Густавом, ни даже с отцом. И если бы Генрих не назвал мальчика своим сыном, Хайнц никогда бы так и не подумал.

– Дети, я представляю вам мастера Вольфгарта, – продолжал Генрих. – Он учитель, знает все науки, бывал во многих странах и теперь готов передать свои знания вам …

– Как всегда, Генрих, меня ты не ждёшь, будто происходящее в доме меня не касается, – раздался в этот момент женский голос.

В детскую вошла Патриция. Как обычно, красива и величава; прошедшие годы нисколько не отразились на её лице, не тронули её стройную фигуру. И всё же тот, кто хорошо знал эту женщину, заметил бы, что в зелёных глазах её поселилась зима, в голосе застыл лёд равнодушия, а движения стали резки.

– Добрый день, – со снисходительной улыбкой обратилась Патриция к гостю. – Вы и есть мастер Вольфгарт?

– Да, – с поклоном ответил учитель. – Очень рад познакомиться с вами и с вашим семейством. У вас очень красивые дети.

– Мои дети? – Патриция приблизилась к дочери и поцеловала её в щёку. – Мои дети красивы, да.

Взгляд женщины заметно потеплел, улыбка стала мягче. Дети были единственной её отрадой, единственной радостью в этом тоскливом холодном замке, лишь с ними она отдыхала душой и испытывала счастье. Патриция подошла к Густаву и ласково погладила его по голове, от чего тот сразу повеселел. На Берхарда она даже не взглянула.

– Ты нисколько не опоздала, Патриция, – сказал Генрих. – Я только что представил мастеру Вольфгарту его учеников.

– А чему вы будете нас учить, мастер Вольфгарт? – поинтересовалась Маргарет.

– Многому, – охотно ответил учитель. – Письму, истории, расскажу о разных странах и народах, математике, греческому и итальянскому языкам, научу вас складывать слова в стихи…

– Как много. Неужели мы сможем столько выучить?

– Конечно, сможете! – воскликнула Патриция. – Вы у меня очень умные, и станете ещё умнее.

– Поверьте, науки не так сложны, как вам кажется, – заверил учитель.

– А музыке и танцам вы нас обучите? – вновь задала вопрос Маргарет.

– Этому вас обучит моя супруга фрау Вольфгарт. Она знает все-все танцы.

– Так значит, вы прибыли к нам с семьёй? – спросила Патриция.

– Да. Со мной приехали жена и сын Зигмунд.

– Кстати, Зигмунд хорошо рисует, – добавил Генрих. – И я решил, что занятия рисованием нашим детям не повредят.

– Ваш сын пишет настоящие картины, учитель? – встрепенулся Берхард, и в его глазах вспыхнул яркий интерес.

– Да, у него уже есть несколько работ, – ответил мастер Вольфгарт. – Зигмунд обучался в лучшей итальянской художественной школе… А вы, Берхард, тоже увлечены рисованием?

– Да, мне нравится рисовать…

– Ой, тоже мне художник! – усмехнулась Маргарет, пренебрежительно скривив губки. – Какие-то каракули выводит, не поймёшь даже что это – не то дом с трубой, не то осёл одноухий.

– Ха-ха-ха! Осёл одноухий! – громко засмеялся Густав; фраза сестры показалась ему очень забавной. – Это он может нарисовать! Осёл одноухий!

Мальчик аж согнулся от смеха и, глядя на него, Маргарет тоже рассмеялась. Патриция же умилённо улыбалась, наблюдая за весельем своих детей. Её нисколько не заботило, что их реплики были оскорбительны для Берхарда.

– Что за глупый смех! – рявкнул Генрих, и его строгий голос заставил детей умолкнуть. – Как вам не стыдно смеяться над братом!

– Но рисунки Берхарда действительно несуразны, – вступилась Патриция за сына и дочь.

– Я тоже видел его рисунки – они достойны похвал. И я смею считать, что смех ваш завистью вызван. Особенно твой смех, Маргарет.