Екатерина Липс - Роковое увлечение

И вот настал день отъезда. В это утро молодые люди проснулись в объятиях друг друга. Моник крепче прижалась к Мишелю, стараясь получше запомнить его, запах его тела, фигуру… Он ласково провел рукой по ее спине, затем заботливо поправил одеяло и улыбнулся так нежно, что у девушки сжалось сердце. Она вдруг поняла, как сильно привязалась к этому очаровательному, душевному, заботливому человеку. Моник полюбила его еще в те дни, когда они не спеша прогуливались по тенистым аллейкам, прячась от яркого солнца, рассуждая на разные темы, находя все больше и больше схожих интересов, незаметно сближаясь и познавая друг друга. Эмоции, которые она испытала, посетив оперу, музеи, балы, в ее сознании навсегда были связаны именно с ним. И не важно, что в какой-то миг у нее мелькнула мысль использовать герцога как своеобразный мостик, дорогу в другую жизнь, манящую своими богатствами. Теперь все это отошло для нее на второй план, уступив место чистой, глубокой, искренней любви, способной на самопожертвование. Душу Моник терзали тревога, отчаяние, страх. Она не хотела слышать слова, которые герцог вот-вот должен был произнести. Он извинится, поблагодарит ее за приятно проведенное время и обязательно изобразит в ярких красках ее будущее, определенно с кем-то другим. Нет, пусть уж лучше он молчит. Недосказанность даст ей возможность домыслить, придумать, обмануться, быть может, умышленно. Пусть лучше во время их расставания царит многозначительная тишина. Пусть у нее, Моник, останется хотя бы призрачная надежда. А может, нет? Может, лучше сразу, сейчас расставить все точки над «i» и больше не терзать себя?

Моник молча встала с постели и пошла за свою любимую ширму. Мишель тоже поспешил одеться. Девушка решила потихоньку собрать перед завтраком свои вещи. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что одна из служанок уже укладывает их. Но Моник тут же решила, что герцог дал такое распоряжение, дабы не затягивать их расставание. Служанка, покорно и аккуратно выполнявшая свою работу, не заметила смятения вошедшей в комнату девушки и молча продолжала начатое. Ни о чем не спросив, Моник поспешила выйти на балкон. Там о чем-то жарко спорили Мишель и Ален, утопая в клубах сигарного дыма, который, впрочем, тут же развеивал легкий летний ветерок. Герцог заметил девушку и шагнул ей навстречу. Он взял ее за руку и, усадив в плетеное кресло, стоявшее возле низенького круглого столика, произнес как бы между прочим:

– Вот и закончились волшебные дни и ночи в Виши, как это ни печально. Теперь меня ждет утомительная дорога. И все же… я увезу отсюда приятные воспоминания о великолепно проведенном времени. Кроме того, мне удалось раздобыть здесь редкую птицу, которую я намерен взять с собой!

Ален удивленно поднял брови и оглянулся по сторонам, ища клетку со сказочной птицей, доселе не попавшей в его поле зрения. Молодой герцог тем временем сел напротив Моник, поднес ее нежную тонкую руку к губам, но прежде чем поцеловать, спросил:

– Ты поедешь со мной, моя сказочная птичка с чарующим, ни с чем не сравнимым голоском?

Девушка растерялась: она никак не ожидала такого предложения, хоть и хотела, надеялась, мечтала о нем. Мишель застал ее врасплох, и она не смогла скрыть от него бурю эмоций, предательски заигравших на ее красивом личике. Ален тоже очень удивился, но на его лице читалось непонимание и даже неодобрение. Моник взяла себя в руки; ее взгляд изменился: она сияла от счастья, но при этом довольно сдержанно ответила:

– Быть может, мне лучше остаться здесь и вернуться к тому образу жизни, что я вела до нашего знакомства? – Произнося эту фразу, девушка задержала взгляд на Алене, как будто бы наблюдая за его реакцией и дразня его, но затем, взяв герцога за руку, пристально посмотрела ему в глаза и решительно добавила: – Нет, все-таки я поеду с тобой… При одном условии!

Ален изумленно вытаращил глаза. Мишель немного ослабил узел галстука, как будто тот душил его. Видя реакцию мужчин, Моник поняла, что они ожидали от нее безумной радости и беспрекословной готовности следовать за любовником хоть на край света, но никак не условий.

– Прости, Мишель, я не хочу надоесть тебе, но если это все-таки произойдет, мне хотелось бы иметь какие-то гарантии… Счет, я говорю об открытии счета на мое имя. Если мы расстанемся, я смогу хотя бы самостоятельно добраться домой. – И она обезоруживающе, невинно улыбнулась.

Мишель, нахмурив брови, задумался. Ален торжествующе усмехнулся – он был уверен в провале Моник, – и отошел к парапету, любуясь открывающимися отсюда видами. Герцог поднял взгляд и пристально посмотрел в серые глаза девушки. Выждал несколько секунд и произнес:

– Хорошо. Раз уж я не сумел заслужить твоего доверия, придется мне его купить.

С этими словами он увел Моник за собой. С губ Алена тут же исчезла торжествующая улыбка, и он недовольно махнул рукой вслед удаляющейся паре.

Моник казалась спокойной и слегка отстраненной и лишь в автомобиле прижалась к любимому. На душе у нее было тревожно. Она тщательно скрывала свой страх, волнение, неуверенность. Моник затеяла столь рискованное дело лишь с одной целью – ей хотелось понять, на что Мишель готов ради нее. Ей предстояло бросить все и уехать вместе с ним, не зная, что ее ждет, как ее примут, как будут относиться к ней чужие люди, среди которых ей придется жить. И поэтому девушке важно было узнать, сможет ли Мишель совершить ради нее какой-нибудь решительный поступок, который, вероятнее всего, вызовет пересуды, и, главное, не остановит ли это его. Теперь, когда герцог согласился, Моник готова была отказаться от денег, ведь главное, что он прошел это испытание. Девушка лукаво посмотрела Мишелю в глаза и произнесла:

– Мой милый, я верю тебе, не нужно этого делать!

– Чего именно?

– Не нужно открывать счет на мое имя. Я убедилась в том, что мои страхи – это всего-навсего следствие переживаний, не более.

Лицо герцога смягчилось. Он крепко прижал Моник к себе и нежно, горячо поцеловал ее в губы.

Мишель остановил машину и предложил Моник прогуляться. Они долго шли, крепко держась за руки и оживленно беседуя, как будто вновь обрели друг друга после долгой разлуки. Герцог в который раз отметил чистоту и бескорыстие ее любви; такой она была ему еще дороже и желаннее. Теперь он был уверен, что не желает отпускать Моник от себя ни на день, ни на мгновение. Его захлестнула новая волна страсти.

– Мишель, я хотела бы перед отъездом повидаться с друзьями. Может, навещу и родных…

– Не вижу причин тебе препятствовать. Хотя почему-то теперь мне немного не по себе: а вдруг ты исчезнешь, как прекрасный сон, ускользнешь от меня?

– Не беспокойся, я поеду с тобой.