Софи Нордье - Конфидентка королевы. На службе Ее Величества

Через месяц в дом баронессы де Лонжер вновь явился Гуго. Передвигаться между городом и Нарбоннским замком стало крайне опасно, но Алиса де Монморанси, зная о терзаниях юной возлюбленной Габриэля, решила поддержать ее добрым словом.

– Что-нибудь известно? – Сабина ворвалась в гостиную и схватила юношу за плечи.

– Новостей нет, но госпожа просила передать, что в скором времени отправится в Париж и по дороге разузнает о судьбе раненых. Она обязательно вам напишет. – Юноша заметил, как в глазах осунувшейся девушки погасла вспыхнувшая было надежда, и ему захотелось ее подбодрить. – Все будет хорошо, я уверен. И вы верьте.

Сабина слабо улыбнулась. Она поняла: в томительной неизвестности пройдут месяцы. Поблагодарив пажа за храбрость и теплые слова, она попросила его сказать спасибо Алисе за заботу. Однако Гуго не передал ее слов: на подходе к замку шальная стрела пронзила его грудь.

Тоскливое ожидание оказалось лучше новости, которая пришла в их дом в середине зимы. В ожидании была надежда, теперь ее не стало. В обещанном письме Алиса коротко сообщила, что до аббатства близ Ле Пюи Габриэль не доехал. Его похоронили в какой-то крохотной обители.

Мир Сабины в одночасье рухнул, и вокруг нее образовалась пустота – мрачная, холодная, безжизненная. Не было даже слез: ошеломляющая боль выжгла все чувства разом, а обледенелая, подобно оконному стеклу, душа источала лишь тонкие ручейки влаги, которые мелкими каплями заполняли ужасную черную дыру внутри.

Друг за другом потекли безликие дни и месяцы.

В начале весны неугомонная Алиса де Монморанси привела с севера значительное подкрепление, состоящее в основном из фламандцев. Не надеясь на помощь Филиппа Августа, относившегося к альбигойской войне неблагосклонно, баронесса напрямую обратилась к своему отцу – коннетаблю Франции, и тот ей помог. Тулуза запаниковала. Однако в апреле прямо на глазах у осаждающих в город вошел Раймон-младший с небольшой, но хорошо обученной армией. Горожане высыпали на улицу, встречая доблестного наследника графства, и их ликующие крики были слышны в округе за много лье. Радостный колокольный перезвон весь день плыл по небу, а ночь утонула в веселых звуках песен, виол, заливистом смехе рожков и колокольчиков. Раздраженные северяне издали наблюдали за тем, как у костров пляшут молоденькие девушки.

При виде столь искреннего восторга воины де Монфора растерялись. Сам Симон впал в тоскливую апатию и, казалось, искал смерти. Однако порядок в его лагере, основанный на личной преданности воинов, не пошатнулся. Кровопролитная осада продолжалась. В начале лета построенная по приказу де Монфора гигантская катапульта на колесах, прозванная впоследствии Кошкой, стала стрелять по городским кварталам. Огромное ядро попало в сад Агнессы и полностью разрушило мозаичный бассейн, осколками которого ранило садовника, ковырявшегося в земле неподалеку.

Но окаменевшая Сабина ничего не замечала. У нее не было мыслей. Даже во снах Габриэль не являлся ей. Ночи были наполнены неясными кошмарами без начала и конца, и девушка просыпалась с криком. Но и тогда дежурившая в спальне камеристка не видела слез у нее на глазах. Сабина, словно тень передвигавшаяся по дому, аккуратно выполняла поручаемую ей работу, выходила к столу, сидела по вечерам в гостиной, вежливо отвечала на вопросы окружающих. Но на самом деле она отсутствовала! От девушки остались лишь оболочка, укутанная в траурные одежды, и безжизненный взгляд мраморного изваяния. Мучительное горе медленно накапливалось в ее душе.

– Сегодня возле Сен-Серненских ворот убили Симона де Монфора. Камнем, выпущенным из требюшета, ему снесло половину черепа, – сказала как-то Агнесса, надеясь, что хоть эта новость выведет ее племянницу из апатии.

– Ужасная смерть в ужасной войне, – равнодушно пожала плечами Сабина, лишь в глубине ее глаз промелькнула горькая усмешка, вызванная трагическим совпадением.

Агнесса не на шутку тревожилась за душевное здоровье своей подопечной, а та отсутствующим видом все больше напоминала свою покойную мать.

Мадлен последние годы явно была не в себе; говорят, это передается по наследству.

После смерти предводителя деморализованная армия, окончательно растерявшая боевой дух, терпела одно поражение за другим. Возглавивший войско Амори вскоре снял осаду и отступил к Каркассону, где и похоронил своего отца. Тулуза торжествовала.

– Девочка моя, давай прокатимся верхом?

Агнесса с нарочитой веселостью подвела племянницу к томившимся в стойлах лошадям и с чувством похлопала их по мускулистым крупам. Она изо всех сил пыталась вернуть Сабину к жизни и потому решила сыграть на ее любви к конным прогулкам.

– Осада снята. Думаю, мы можем рискнуть и выехать за город.

– Как скажете, тетя, верхом так верхом, – равнодушно согласилась Сабина.

Однако во время прогулки – так было угодно судьбе – они оказались в роще, где два года назад Габриэль впервые объяснился Сабине в любви. Девушка дернулась в седле, резко схватилась за горло и, переждав спазм, тяжело спешилась возле памятных деревьев. Камеристка хотела последовать за госпожой, но властная рука Агнессы удержала ее.

– Не мешай, – еле слышно прошептала она служанке и приложила палец к губам, призывая хранить молчание.

Сабина, покачнувшись, обхватила ствол молодого бука и медленно сползла по нему на траву. Волна горя, поднявшаяся из глубины ее души, наконец-то выплеснулась наружу, Жалобное рыдание было слышно далеко вокруг.

– Слава Всевышнему! – с облегчением выдохнула Агнесса, вытирая слезы, градом катившиеся по щекам. – А я-то решила: все, она тронулась умом.

Баронесса то и дело осеняла себя крестным знамением, шепча слова благодарности Господу, и камеристка, желая сделать хозяйке приятное, вторила ее движениям.

Поплакав, Сабина ожила. Во всяком случае, Агнесса перестала замечать в глазах у племянницы мертвое безразличие и потому в середине осени решилась на разговор о ее замужестве.

– Сабина, девочка моя дорогая, я глубоко тебе сочувствую и скорблю о смерти Габриэля, ты ведь знаешь, я очень его уважала. Однако, как ни банально это прозвучит, жизнь продолжается! Тебе уже восемнадцать лет. Пора выходить замуж. Положенный год траура миновал. Через пару лет ты станешь старой девой, и что тогда, монастырь?

– Тетя, у вас есть на примете жених? – Сабина в упор посмотрела на баронессу, и та съежилась от ее холодного взгляда.

– Есть, – отозвалась Агнесса и не спеша рассказала племяннице о бароне д’Альбре. – Правда, я обещала ему ответить в течение года, а прошло уже почти два. Но, думаю, девятимесячная осада Тулузы послужит уважительной причиной.