Адриана Трижиани - Жена Тони

– Мы и пару пластинок записали, – добавила Чичи.

– Какая прелесть! – восхитилась Розария. – А мой сын поет с оркестром Рода Роккаразо. Они всю неделю выступают в отеле «Кронеккер».

– Он там солист?

– Да. Есть и девушка-солистка. Они то поют дуэтом, то по очереди выступают с оригинальными номерами. Хотите сводить свою семью на концерт сегодня вечером?

– Я думаю, они будут в восторге!

– Тогда я договорюсь насчет контрамарок.

– Благодарю вас, миссис Арман…

Джузи предостерегающе подняла руку:

– Позволь мне. Армандонада . Как будто рот набит макаронами, а ты еще и фрикадельку туда пихаешь. Ума не приложу, как твоему мужу удалось проскользнуть через остров Эллис [15] Остров Эллис – остров, расположенный на реке Гудзон в бухте Нью-Йорка. С 1892 по 1954 г. служил самым крупным пунктом приема иммигрантов в США. Чиновники нередко переписывали или вовсе заменяли иностранные фамилии новоприбывших на более удобопроизносимые. и остаться при своей фамилии!

Розария проигнорировала ее замечание и посмотрела на Чичи.

– Так я скажу Саверио, что вы придете, – улыбнулась она.

Проталкивалась сквозь толпу гостей и разнося мороженое, Чичи обернулась, чтобы поглядеть на Розарию, носительницу невероятной фамилии. Розария была из тех итальянок, кто в простом льняном платье, сандалиях и с незатейливым медальоном выглядит настоящей королевой.

А Розария видела в Чичи Донателли что-то вроде ангела. Этой юной девушке не понять, что значило для той матери спасение сына из океанских волн. Чичи понимать этого еще не могла, зато Розария понимала как никто.

Поднимаясь по крыльцу отеля «Кронеккер», Чичи развязала и снова завязала бант на плече – бретелька то и дело сползала. Этот сарафан из легкого ситца в розовую и зелено-голубую клетку она сшила сама. Люсиль была одета в голубой пикейный сарафан с большой декоративной заплаткой в форме ананаса на прямом подоле. Барбара облачилась в платье из полупрозрачной розовой органзы с поясом из вышитых маргариток.

– Барышни, я здесь! – позвал их с улицы Чарли Калца.

– Ну скорее же! – подстегнула его Барбара.

– Твой парень вечно опаздывает, – посетовала Чичи. – Если мы из-за него пропустим концерт, я задам ему трепку собственными руками.

– Я сама с ним справлюсь. Я постепенно учусь терпению, – ответила Барбара.

Чарли взбежал по ступенькам и просочился сквозь толпу, чтобы присоединиться к девушкам.

– Простите. Мне пришлось устанавливать денежные ящики в билетной кассе.

Чарли был парнем Барбары еще с детства. Высокий и плотный, он расчесывал темно-каштановые волосы на косой пробор и приглаживал их помадой, как будто по-прежнему готовился к школе в первый день учебного года. Чарли работал счетоводом в павильоне на променаде Си-Айла, и благодаря ему сестры Донателли побывали на концертах всех заезжих музыкантов, от Фреда Уоринга до Глена Миллера. Теперь он удовлетворенно оглядывался.

– Шикарное местечко, – заметил он.

– Иногда хочется отдохнуть от павильона, – сказала Барбара.

Отель «Кронеккер» и ресторан при нем размещались в массивном викторианском особняке на Оушн-драйв, занимавшем почти весь квартал. Выкрашенный в респектабельный серый цвет, с коралловой отделкой, отель славился отличными морепродуктами и изысканно обставленным бальным залом, в котором выступали известные танцевальные оркестры.

У дверей Чичи сослалась на Розарию, и всю компанию немедленно провели к одному из лучших столиков в передней части кишащего людьми бального зала. Благодаря широко распахнутым огромным окнам ночной воздух свободно гулял по помещению, остужая толпу. Шелковые шторы надувались и развевались под океанским бризом, как бальные платья.

– Это ты, Чичи? – спросил знакомый голос у них за спиной.

– Рита! Ты-то что здесь делаешь?

– У меня свидание с парнем. Он такой симпатяга! – Рита Мильницки, лучшая подруга Чичи с фабрики, показала на свой столик: – Один из братьев Озелла, ты их знаешь. Хорошая семья. Из прихода Святого Доминика.

– Ага, вижу. Тебе достался тот, который красавчик.

– Знаю. Дэвид. Но он – не тот, который богач. Его заграбастала Линн Энн Миничилло. А почему ты сидишь прямо у сцены? Собираешься выступать? – Рита поправила свою кокетливую шляпку без полей и пригладила оборки на кисейной юбке с вышивкой в горошек.

– Нет, мы пришли послушать музыкантов.

– Говорят, они отличные, – сказала Рита.

– Пойдем попудрим носик? – спросила Чичи, беря Риту под руку. – Тебе это просто необходимо.

– С моим носом все в порядке! – воспротивилась Рита.

– Ну а мой лоснится, как жареный перец. Мне нужна компания, – заявила Чичи. Они протиснулись сквозь толпу и вышли в фойе. Чичи задумчиво измерила взглядом коридор. – Вообще-то я хочу поздороваться с мистером Роккаразо, – призналась она.

– А ты разве с ним знакома? – удивилась Рита.

Чичи не ответила. Рита последовала за ней по коридору до самой кухни.

– Кухня – центр всего, – прошептала Чичи. – Отсюда даже на сцену можно попасть.

– А ты откуда знаешь?

– Мария Барраччини работает здесь официанткой, она мне кое-что рассказала.

– То есть ты уже все тут разнюхала? – округлила глаза Рита.

– Ага, никогда не пропускаю фильмов с Мирной Лой [16] Мирна Лой (1905–1993) – популярная в 1930-х годах американская актриса, часто игравшая роковых женщин-вамп. , – ухмыльнулась Чичи.

Рита пошла за Чичи через раскаленную гостиничную кухню. Это был настоящий конвейер, только очень беспорядочный, исполнявший своеобразную симфонию из лязга, треска, шипения и выкриков; шеренга поваров переворачивала стейки на гриле, подбрасывала креветки на сковородах среди вспышек пламени и выуживала сеточки с моллюсками из пышущих паром алюминиевых кастрюль, в то время как официанты составляли на подносы белые тарелки с готовыми блюдами. Занятые грязной посудой поварята были так загружены работой, что едва обратили внимание на Чичи и Риту, пробиравшихся мимо раковины.

– Надеюсь, от меня теперь не несет жиром из фритюрниц, – заволновалась Рита, обмахивая свои рукава. – Я надушилась «Убиганом». А вдруг этот чад его заглушит?

– Все в порядке, мы ведь там не задерживались, – успокоила ее Чичи.

Они шли по длинному коридору, одна стена которого была увешана афишами прошлых танцевальных вечеров, а другая являла собой вереницу закрытых дверей. Чичи трогала каждую дверь, проходя мимо, будто пытаясь угадать, кто стоит за ней. Из дальнего конца коридора доносились звуки настраиваемых инструментов, на последней двери висела написанная от руки табличка «ОРКЕСТР». Чичи наклонилась поближе к замочной скважине, прислушиваясь к гаммам и трелям духовых, заглушавшим разговоры в комнате. Коридор заканчивался дверью на веранду. На ней красовалась надпись «ПЕВЦЫ».