Таша Гришаева - История любви. Проклятье матери

Кроме чтения книг моим любимым занятием в более старшем, подростковом возрасте был процесс перестановки книг в шкафах. Во время генеральных уборок я с любовью и нежностью часами перебирала книги, доставала их со своих привычных мест, протирала с них пыль.

Рассматривая одни книги, я вспоминала те увлекательные моменты, когда их читала, и перед моими глазами возникала череда картинок, как в кино. Беря в руки другие, я обещала себе, что когда-нибудь и это я смогу прочесть. Как это ни смешно, но у меня всегда был страх, что всей моей жизни не хватит, чтобы осилить все интересные книги.

Возвращая тома на полки, я систематизировала их. Вначале в алфавитном порядке по фамилии автора. В другой раз – в зависимости от цвета обложки, такая расстановка мне нравилась больше всего. Потом мне приходила в голову другая систематизация. И так далее, и так далее.

Самым прекрасным в этом процессе была возможность побыть с книгами наедине. Я могла представлять себя в любой роли: от королевы, которая правит и наслаждается своей властью, до несчастной бедной девушки, влюбленной в принца. Переживала те чувства и эмоции, которые невозможно пережить в реальной жизни.

Когда я долго не могла уснуть, прочитанные истории всплывали в моей памяти, и я все-таки засыпала. А вот вставать приходилось ни свет ни заря. Сначала это был ранний подъем в детский сад.

– Доченька, вставай! – говорила мама и трепала меня за нос.

Что за дурацкая манера – будить человека, хватая его за нос?

– Ну не надо! – отмахивалась я. – Сколько раз просить так не делать?

Ответом мне всегда был смех. И пытка пробуждения за нос повторялась изо дня в день. Наверное, мне надо было продемонстрировать родителям, каково это, когда тебя спящую дергают за нос. Для этого мне было необходимо встать раньше всех и начать будить домашних, дергая их за носы. Но встать раньше всех для меня было нереально. Да и догадаться, что можно было бы так отомстить моим утренним мучителям, я не могла.

Одевалась я всегда с закрытыми глазами, продолжая дремать и подавая маме руки и ноги, а она натягивала на меня платье, затем колготки, которые я страсть как не любила, и сандалики.

– Мама, ну давай хотя бы денек дома посидим и не пойдем в этот дурацкий садик, – заводила я известную всем утреннюю пластинку, надеясь разжалобить маму и посидеть дома.

Иногда у меня это получалось, и мама оставляла меня на попечение старшего брата. Перед этим бросив на него умоляющий взгляд:

– Присмотришь за ней? – спрашивала мама. – Ну что с ней поделаешь? Раз просит.

– Присмотрю, – соглашался тот.

Уж очень не любила я детский садик. А дома красота – делай что хочешь: хочешь – ешь, хочешь – во дворе гуляй, хочешь – пластинки на проигрывателе слушай.

Услышав ответ брата, я тут же в хорошем настроении соскакивала с кровати и начинала танцевать. И куда только сон мой девался? Никто не знал. А я знала, что день сегодня у меня пройдет просто замечательно.

Моим любимым развлечением в то время было слушать пластинки с песнями очень популярной певицы Анны Герман.

А он мне нравится, нравится, нравится,

И для меня на свете друга лучше нет.

А он мне нравится, нравится, нравится,

И это все, что я могу сказать в ответ.

Подпевала я ей, зная все песни наизусть. Голос Анны Герман был для меня похож на голос ангела, и сама она напоминала ангела. Я танцевала под ее песни, на ходу сочиняя движения.

Танцы – это была отдельная и очень важная история моей жизни. Летом я выходила в наш зеленый двор, воображая, что это огромная сцена, и начинала танцевать, кружась и выполняя балетные па, которым научилась на кружке хореографии. А потом кланялась, представляя, что в каждом окне пятиэтажного дома напротив мне аплодируют восхищенные моими танцами зрители.

Я даже напридумывала себе, в каком окне кто живет. Вот в этом, справа, на четвертом этаже – одинокая бабулька с пушистым котом. Она каждое утро усаживается возле кухонного окна, к ней на колени, мурлыкая, запрыгивает ее рыжий кот. Она гладит его и смотрит на мое выступление через окно, как в экран телевизора. А из окна напротив иногда наблюдает мои танцы симпатичный молодой человек. Слева живут две девчонки, которые с завистью смотрят на меня.

Наш проигрыватель был старенький и очень часто ломался. Каким же было огромным мое горе, когда он приказал долго жить! Не знаю, то ли это и впрямь было дорогим удовольствием – покупка нового проигрывателя, то ли родителям он попросту был не нужен, но мне так и не купили новый, как я ни просила.

Снова музыка в нашем доме появилась, только когда брат на свои честно заработанные в студенческом отряде деньги купил японский двухкассетный магнитофон. Он мог не только проигрывать кассеты, но и записывать на них через микрофон всё, что ты скажешь или споешь. Пару раз я даже пользовалась этой опцией.

Но самое главное, что меня радовало, когда я оставалась дома и не шла в детский сад, это отсутствие сон-часа. Его я тоже очень не любила. Бесполезная трата времени, считала я. Конечно, ведь по моим внутренним часикам в это время должна была наступать самая горячая пора. И мой маленький, но пытливый мозг работал на всю катушку.

Сколько дел можно было переделать за это время: и порисовать, и в куклы поиграть, и книжки-сказки полистать, рассматривая уже известные, но никогда не надоедающие картинки, выискивая в книгах знакомые буквы. Волчонок, лисёнок, Конек-Горбунок, Маша, выглядывавшая из-за спины огромного медведя – как же красочно были они нарисованы! Наконец, можно было послушать эти сказки, которые могли бы нам прочитать воспитатели, между прочим. Но нет. Эти жаворонки придумали сон-час! И сосед по кровати вон спит себе сладко, пуская слюну на подушку. «Фу, так все и проспит, – думала я. – А я не просплю. Вот возьму и надую воздушный шарик. Где-то он у меня тут лежал под подушкой. Главное, чтобы воспиталка не зашла».

Но она, естественно, зашла и увидела меня за этим непозволительным занятием. Злым шёпотом она велела мне одеться и выйти из спальни, чтобы не мешать спать другим детям. А я им и не мешала вовсе, я потихонечку. Пока я одевалась, крупная слеза упала на мой сандалик. Именно этот момент из детсадовской жизни на всю жизнь врезался мне в память.

Воспитатели, как водится, пожаловались маме:

– Как это так? – возмущались они хором. – Вместо того чтобы спать, как все нормальные дети, ваша дочь во время сон-часа надувала воздушный шарик! Срочно примите меры!

– Но я ведь тихонечко. И никому я не мешала. Вон сосед даже не проснулся, – оправдывалась я перед мамой. – Если бы воспиталка не зашла в спальню, никто бы ничего не узнал. Вот зачем она зашла, скажи мне, зачем?! Знает же, что все там спят. Что ей было там делать? Не понимаю, – пожимала я плечами, искренне недоумевая, что я такого натворила и для чего надо предпринимать какие-то там меры в отношении меня.