Селеста Шабрильян - Грабители золота

Он обещал ей заняться приготовлениями к отъезду.

Начиная с этого времени, Мелида почувствовала себя лучше. Она была в состоянии вставать и ходить.

Несколько дней спустя двое мужчин, взяв один другого под руку, возвращались из порта в город. Начался декабрь и стояла удушающая жара. Эти два человека были мистер Ивенс и Жоанн, которые направлялись в дом доктора, забронировав места на «Морской звезде» – прекрасном трехмачтовом судне, которое через восемь дней должно было отплыть в Европу.

– Я приду завтра позднее, – сказал Жоанн миссис Ивенс и ее дочерям, – мне нужно попрощаться с могилой Луизы.

– Вы не пойдете один, мы тоже отправимся с вами, – ответила Эмерод.

– Это будет моим первым выходом из дома, – сказала Мелида, протягивая ему руку. – Я обязана оказать вам этот знак дружбы.

Том распрощался с семьей доктора. Он завел маленькое дело и нашел себе жену, которую привлекло его доброе лицо и веселый характер.

– Ты счастлив, парень, тем лучше, – порадовался за него доктор, – потому что никто этого не заслуживает лучше тебя. Я хочу тебе оставить память о нас, но я не богат, и, если Кеттли не будет тебе помехой, я отдам ее тебе. Бедное животное, такое умное и ласковое! Я не желал бы продать ее кому-то, кто может плохо обращаться с ней.

– Ах! – воскликнул Том, подпрыгнув от радости, – какая удачная мысль пришла вам в голову. Мне нужна лошадь, чтобы ездить по делам, и будьте спокойны, эти поездки явятся для Кеттли удовольствием. Когда она станет подниматься в гору, я буду подталкивать повозку, а если она начнет спускаться, я придержу ее. Она не испытает недостатка в корме, вот увидите!

– Нет, я не увижу, – ответил доктор, улыбаясь, – но я верю тебе на слово.

– Посмотрите на Актеона, – продолжал Том, гладя собаку, – он куда жирнее меня.

В самом деле, Актеон являлся непререкаемым свидетелем заботы Тома о животных, находящихся на его попечении. Он завилял хвостом, казалось, желая сказать: «Это правда».

Оставалось только передать Тому Кеттли, трогательно попрощавшись с нею при этом. Уже долгое время кобыла являлась как бы узницей. Во время болезни Мелиды никто не ездил на ней. Она обезумела от радости и дважды сбросила с себя нового владельца, не причинив ему никакого вреда. Том обратился к ней с упреками, на которые она ответила коротким ржанием и взбрыкиванием. Он решил увести ее на поводу.

Во время пути он раз двадцать оборачивался, чтобы погладить нос кобылы. Доктор нашел средство сделать обоих счастливыми.

Все было готово. И вот наступил день отъезда. Все пешком дошли до настила на пристани. Доктор подал руку Мелиде, Жоанн предложил свою помощь Эмерод. Потом настала очередь миссис Ивенс и Бижу, которая, как все дети, радовалась отъезду и была более шаловливой и непослушной, чем всегда.

– Опирайся на мою руку, детка, волнуясь, говорил доктор Мелиде. – Смотри, какое чистое небо – это доброе предзнаменование. Осторожнее, ты еще так слаба. Я должен был бы отложить наш отъезд и не уступать твоим настояниям.

Мелида пожала отцу руку. Она хотела ободрить его и пыталась улыбнуться, но эта улыбка вышла такой грустной, что мистер Ивенс едва сдержал слезы.

– Полно, дитя мое, – сказал он тоном ласкового упрека, – не иди, опустив лицо вниз. Подними головку и посмотри на горизонт. Ты хорошо знаешь, что там тебя ожидает счастье – через три месяца ты увидишь Вильяма и Англию.

Мелида покачала головой с сомневающимся видом. Отец не пытался более развлечь ее и оставил погруженной в размышления.

«Морская звезда» находилась на большом рейде, иначе говоря, она была примерно на расстоянии мили от пристани. Путники разместились в барке, которая должна была отвезти их на борт судна. День был великолепный, дул свежий ветерок. Барка тихо скользила по воде, слышались лишь удары весел по воде, хлопанье птичьих крыльев в воздухе над водной гладью, напоминавшей зеркало, – птицы всегда сопровождают эти суденышки.

Бижу была восхищена. Она погружала в воду свои пухлые ручонки и брызгала то туда, то сюда. Она со смехом ждала, что ее приласкают или станут бранить, но никто не высказывал раздражения – каждый погрузился в свои горькие мысли.

По мере того, как они приближались к судну, все громче слышались веселые крики и песни. На борту царили шум и беспорядок, который трудно было себе представить. Это был взрыв общей радости. Несмотря на свое пристрастие к путешествию, англичане всегда жаждут вернуться в свою страну и повторяют в разных концах света: «Родина, милая Родина, ничто не заменит тебя!»

Представьте столпившихся на палубе четыреста эмигрантов, для которых кончилось изгнание, и тогда вам станут понятны веселые крики «ура», под которые семья Ивенсов поднялась на борт. Казалось, все были охвачены каким-то сладостным бредом.

Веселье всегда мучительно для тех, кто не может его разделить. Доктор поспешил с женой и дочерьми укрыться в предназначенных им каютах.

Все же мистер Ивенс полагал, что это путешествие пройдет спокойнее, чем первое. Он не был теперь судовым врачом, а только пассажиром, и теперь мог посвятить все заботы своей семье.

Внезапно шум прекратился, точно по волшебству: капитан дал команду к отплытию.

Раздались три или четыре свистка, и матросы стали поднимать якорь с той горловой, ритмичной песней, которая помогает тащить канат всем вместе, напрягая силы в нужный момент и действуя слаженно, как один человек.

Два пушечных выстрела прогремели в воздухе, как прощальный привет путников жителям города.

В этот момент, удаляясь от места своих страданий, Жоанн и Мелида оглянулись назад.

Жоанн искал глазами могилу Луизы и упрекал себя за то, что покидает ее.

Мелида, казалось, хотела различить в серых очертаниях города, который начинал исчезать на горизонте, какое-то место. Призрак прошлого продолжал преследовать ее.

Наступила ночь. Огонь берегового маяка давно уже скрылся вдали, а она все еще что-то пыталась увидеть во тьме.

Наконец, покинув место у борта, где она стояла почти все время неподвижно, Мелида взяла за руку сестру и отвела ее в сторону, чтобы никто не слышал их разговора.

– Ну, скажи мне, – она взглянула в лицо Эмерод, – что стало с тем человеком?

Она не осмеливалась произнести имя Макса.

Эмерод так мало ожидала этого вопроса, что смешалась и пробормотала:

– Я не знаю.

– Ты колеблешься, ты не знаешь, что солгать, – упрекнула Мелида. – Прошу тебя, Эмерод, открой мне правду. Его повесили, не так ли? О, я вспомнила. После этого у меня начался жар, но перед тем, как лишиться сознания, я видела все. Его последний взгляд обжег меня, как первый поцелуй… Какое ужасное зрелище! Оно всегда будет стоять у меня перед глазами. О, сестра, сестра! Этот призрак будет преследовать меня до могилы. – Мелида закрыла лицо руками.