Адольф Бело - Две женщины

Мадам де Брионн посмотрела на жену Мориса и ответила:

– Вы ошибаетесь, он любит не меня.

Лицо Терезы прояснилось, радость, как молния, блеснула в ее глазах. Но почти тотчас же она потухла, и молодая женщина, с сомнением покачивая головой, сказала графине:

– Почему вы хотите меня обмануть? Я откровенна с вами, даже чересчур откровенна. Отчего же вы не поступаете так же?

– Потому что, повторяю, он любит не меня, – сказала с какой-то горечью графиня де Брионн. – Ах, если б он меня любил, я не разговаривала бы с вами так, как сейчас. Неужели я не понимаю ваших мыслей? Вы их сами, может быть, не осознаете, но они теснятся в глубине вашего сознания. Это они привели вас ко мне, – продолжала она, все больше возбуждаясь. – Вы сказали себе: эта женщина, может быть, совершала ошибки, но она великодушна и добра. Я расскажу ей о своих горестях, заинтересую своей судьбой и попрошу ее принести жертву, которая ей дорого обойдется и которую тем не менее она сделает. Вот что из-за вашего незнания жизни привело вас ко мне, хотя вы не сознаете это отчетливо. Что ж, если б я была любима вашим мужем, как вы полагаете, я бы вам ответила: мадам, жертва, требующаяся от меня, свыше моих сил, вы ошибаетесь, доверившись моему великодушию. Защищайте свое счастье как сами знаете, а я, я буду защищать свое!.. Но я вам так не отвечу, ибо Морис любит не меня!

– Тогда… – начала Тереза.

Мадам де Брионн резко прервала ее. В эту минуту ее озарил какой-то внутренний свет, придавший необычайную прозорливость ее уму. Она читала как в открытой книге в своем сердце и в сердцах других. Она могла, наконец, объяснить без всякой двусмысленности, четко и верно, эти слова: «привычка; память», которые, в общей сложности, заставляли повиноваться себе чувства многих персонажей этой книги.

– То, что он любит во мне, это не я сама, это его прошлое… Когда большой отрезок времени протекает в общности чувств и интересов, каждый месяц, каждый день, каждый час оставляют в сердце неизгладимый след, огненную дорожку, которая никогда не угасает. На каждом шагу встречается какое-нибудь напоминание о прошлом, и, странная вещь, все эти воспоминания приятны. Забываются и обиды и огорчения, в памяти остаются лишь радости и удовольствия. Поэтому так часто бывают несправедливы к настоящему, в котором столько счастья, предпочитая ему прошлое, пересеченное столькими грозами, прошлое, очарование которого много раз отрицали, когда оно еще не было прошлым. Да, – продолжала она грустно, – ваш муж дал увлечь себя обманчивому миражу. Но он очнется от своего заблуждения, может быть уже очнулся, когда вы предстали вчера перед ним такой благородной и отзывчивой… Не просите же меня вернуть вам его любовь – эта любовь всецело принадлежит вам.

– Ах, если б вы говорили правду! – не могла сдержаться от восклицания Тереза.

Мадам де Брионн не подала виду, что заметила порыв молодой женщины. Ее лицо оживилось, глаза блестели, голос был решительным, страстным. Она приблизилась к Терезе и сказала, пристально глядя на нее:

– Но если он не любит меня, то я его люблю! Эта откровенность доставит вам мало удовольствия, быть может, однако вы сами пришли говорить мне о своей любви. Почему же я не могу сказать вам о своей? Слушайте же меня, вы должны меня выслушать – мое сердце переполнилось и мне надо кому-то его излить! Я страдала так долго, никому не осмеливаясь жаловаться, не имея того, кому могла бы открыться! Ваша свадьба с ним, мадам, едва не заставила меня умереть. Вы говорили о своих страданиях, но вы понятия не имеете о моих!.. А сегодня, когда все меня покинули – ибо я покинута, не вы, – я люблю его так же, как и прежде! Если вы повстречали в жизни его, я не встречу больше никого. Вы можете быть уверены в том, что после меня никто не отнимет у вас его привязанность. Мне же никто не будет мил после него… Я одна… я буду жить одна и умру одна!..

Невозможно описать, с каким выражением произносила она эти слова! Ее бедное, израненное сердце, такое страдающее, измученное, смогло, наконец, излиться в этих отчаянных жалобах, которые на мгновение облегчили боль. Тереза слушала безмолвно, и крупные слезы катились из ее глаз. Она совсем забыла, что счастье одной должно быть достигнуто ценой несчастья другой. Она плакала без всякой задней мысли над горем своей соперницы, потому что все понимала, потому что инстинктивно, может быть, она чувствовала, что рано или поздно, удар, сразивший графиню, возможно обрушится в свою очередь и на нее.

Эти слезы крайне растрогали Елену, от чуткой натуры которой ничто не ускользнуло. Они взволновали ее даже больше, чем великодушное поведение Терезы накануне; поступок, совершенный молодой женщиной, был малорассудительным, но зато привлекательным в своей наивности и непреднамеренности.

Однако решение Елены было принято не только из-за симпатии, которую внушала ей Тереза. Это решение являлось следствием грустных размышлений, которым уже долгое время предавалась графиня де Брионн и которые окончательно сформировались у нее в ночь после бала. Сначала она верила, что ждет барона для того, чтобы попросить у него совета, а теперь она представит ему вполне законченный план действий, план, от которого ничто больше не сможет ее отвратить.

Самые отважные и решительные натуры слабеют в некоторые периоды жизни, когда они охвачены страстями, берущими верх над их волей. Но рано или поздно они стряхивают влияние этих страстей, пробуждаются от своего оцепенения и разбивают сдавливающие их оковы. Тогда нет больше места уверенности, колебаниям, слабости. Они идут, не сворачивая, прямо к цели, каких бы страданий при этом не терпели. Сейчас Елена решила вернуть свободу Морису, считая, что он больше не любит ее и дорожит своей самостоятельностью. Она готова была не принимать во внимание своих страданий, дать обязательство его жене и выполнить свое слово.

Посмотрев с минуту на Терезу, мадам де Брионн чрезвычайным усилием овладела собой и сказала:

– Мадам, жертву, которая сможет вернуть вам покой, я принесу.

– Что вы хотите сказать? – спросила быстро Тереза, вскидывая голову.

– Я приняла, наконец, решение, о котором долго думала. Я еще колебалась, но теперь все позади. Сегодня же я покину Париж и в скором времени оставлю и Францию.

– О, мадам! – воскликнула Тереза.

– Тогда, – продолжала графиня, – за отсутствием предметов, питающих воспоминания вашего мужа, эти воспоминания не будут больше оживляться, мало-помалу они померкнут, а вы постараетесь сделать так, чтобы он забыл меня совсем.

И сделав шаг к двери, как бы для того, чтобы указать молодой женщине, что пришло время расстаться и положить конец этой тяжелой для обеих сцене, Елена добавила с достоинством: