Николай Шахмагонов - Перестрелка. Год девяносто первый

– Это верно. Но к Рославлеву у тебя особое отношение… Кстати, ты так и не встретился с…?

– Она у меня в номере, – тихо сказал Световитов. – Вместе с моим сыном Володей.

– Да что ты говоришь. Вот это новость. Поздравляю… Тогда тем более спешим. Мы с тобой – два сапога пара. Разбросали детей по свету… Ну ладно, шучу, шучу…

Теремрин не стал брать машину, поехали на «Волге» Световитова.

– Я уже позвонил, кому надо, а те в свою очередь позвонили таким ребятам, которые могут всё. Более ни о чём не спрашивай. Ты помнишь, что кадет кадету друг и брат? Так наши ребята есть во всех структурах… Ты увидишь, какая оперативность, тем более речь идёт… Я фамилии не называл, но все догадались, кто может быть следующим… Ты понимаешь, о чём я говорю.

– Спасибо вам, Дмитрий Николаевич, – только и мог произнести Световитов.

– Вот, давай сюда… И остановись, – вместо ответа попросил Теремрин. – А теперь подождём.

Буквально через минуту недалеко встали ещё две машины, затем ещё одна.

– Пошли, – сказал Теремрин.

Возле машин уже стояли ребята, в которых угадывалась отличная выправка, а при ближайшем рассмотрении – и специальная подготовка. Лица некоторых из них Световитову показались знакомыми, да и они приветливо кивнули ему. Обменялись рукопожатиями. С некоторыми Теремрин даже обнялся по-братски.

– Ну что, – начал Теремрин. – Следующим будет Рославлев.

– Не только он… Но там уже мы меры приняли. А здесь дело непростое – серьёзные люди, точнее звери, им занялись, – сказал один, назвавшийся Евгением, плотный коренастый с суровым волевым лицом. – Я своих ребят туда уже направил. Должны по рации вот-вот доложить. Лучше бы упредить, и раньше пройти в квартиру, а то ведь, кто знает, что отморозки задумали.

В одной из машин зашипела радиостанция. Коренастый, у которого, как шепнули Теремрину, фамилия прямо-таки царская, подошёл к машине и, выслушав доклад, сказал:

– Так вы уже в квартире? Молодцы. Мы идём к вам.

Он, посмотрев на Теремрина и Световитова, сказал:

– А вот вы там будете лишними. Это наша работа…

Теремрин запротестовал за двоих.

– Ладно, дорогой мой комбат, тебя я возьму, – сказал Евгений, – но Андрею сейчас надо быть возле жены и сына. Мало ли что. Да и не должен он засветиться возле Рославлева.

Световитов умоляюще посмотрел на Теремрина. Тот сказал:

– Решение правильное. Езжай… Понимаю, приедешь ни с чем. Ну, так побудь пока у своего однокашника. Туда, к нему я и позвоню, как всё закончим.

Световитову ничего не оставалось, как согласиться.

– Ну а мы… Вперёд, – сказал Евгений. – Без меня нашим ребятам трудновато будет действовать. Нужно прикрытие. Неизвестно, что там готовится. А у меня всё же ксива надёжная, – и он показал впечатляющее удостоверение.

А между тем в холле третьего этажа вальяжно разместились преферансисты. Все они были далеко не профессионалами, да и любителями карт почти никакими, но откликнулись на просьбу Сухова поторчать под благовидным предлогом в виду номера его товарища.

Играть-то играли, но вяло. Больше говорили.

– Да, Рославлев генерал что надо! Я с ним в Афгане был… Отважен, как чёрт! – говорил один.

– А я у его отца учился, когда он начальником суворовского служил. Любили мы его. Фронтовик, весь в орденах. Дивизией командовал до назначения на училище, – вторил другой.

– А меня Рославлев командиром роты назначал, – сказал Сухов. – Правда, обстановка была совсем мирная и рассказывать особенно нечего…

Сказать-то сказал, но на какие-то мгновения потерял общую нить разговора, впрочем, не очень заметно для всех. Вспомнилось ему то жаркое лето, когда он на крупных учениях применил манёвр, за который вполне мог получить неполное служебное соответствие, а получил роту. Потому что руководил учениями Григорий Александрович Рославлев, в ту пору ещё генерал-лейтенант. История длинная – но чем дальше от нас уходят годы лейтенантские, тем отчётливее вспоминаются они и тем вспоминать их приятнее…

Генерал Рославлев всегда стремился чётко отделять тех, кто не умеет что-то сделать так, как нужно, но пытается всей душой, от тех, кто боится ответственности, а потому не хочет. Этому учил и подчинённых. Он считал очень важным и грамотно изложенным такое положение Полевого Устава Советской Армии (Полк-дивизия): «Упрёка заслуживает не тот, кто в стремлении уничтожить врага не достиг своей цели, а тот, кто, боясь ответственности, проявил бездействие и не использовал всех сил и средств для достижения успеха в бою».

Рославлев знал, что мужество необходимо не только в военные, но и в мирные дни. Конечно, не в той степени, как в бою, где подстерегают многие опасности, где и ответственность неизмеримо выше, но нужно иметь определённую смелость, чтобы отстаивать свою точку зрения перед высоким начальством, если уверен в своей правоте и в успехе дела, которое делаешь. Нужно не бояться брать на себя ответственность и за нестандартное, смелое решение, непривычное для других.

Проницательности генерала можно было позавидовать. Рославлев редко ошибался в людях. Лейтенант Сухов произвёл впечатление. Он выделялся среди других офицеров смелостью, уверенностью в себе, оригинальностью мышления и способностью отстоять своё мнение.

Такие одерживают победы не только в учебных, но что неизмеримо важнее, в реальных боях. Такие уверенно ведут к победам свои подразделения, части, соединения и даже объединения. В армии всё начинается с малого. Если не смог справиться со взводом или ротой, не спасёт выдвижение на высокую должность. Тех, кого умело прятали от строевых должностей, а потом производили потихонечку в генералы где-то в штабах, никогда товарищами генералами не становились, а только лишь «эй-генералами».

Рославлев был «товарищем генералом» и не сомневался, что «товарищем генералом» станет в своё время и лейтенант Сухов.

– Скажи, будущий генерал, как войска теперь учить будешь? – прервав мысли Сухова, обратился к нему пожилой преферансист. – Оборона, так сказать, главный вид боевых действий? Так что ли?

– Это почему же?

– Ну а как понимать эту горбачёвскую оборонительную доктрину. Вы нас не бойтесь. Обещаем мирно сидеть, тихо сидеть. Вы только нас не обижайте… Тьфу. Противно думать об этом. И стыдно. Стыдно… Ну, вляпались в Афгане. Ведь всё можно было к в Чехословакии… Специально ведь Маргелова отстранили, чтобы нас в войну затяжную втянуть. И всё-таки это было наступление – наступление на врага, который только и ждёт, чтоб обглодать наши косточки и вышвырнуть. Сколько раз уже на картах своих и Антанта, и Гитлер, и генералы НАТО расчленяли и делили Россию. А мы всё об обороне. Оборона – верный путь к поражению.