Лаура Паркер - Опьяненные страстью

Мадлен переводила взгляд с Оделии на барона. Джентльмен мрачно усмехался, дама нервно теребила холеными пальчиками оборку подушки. Мадлен не сразу поняла, что они затеяли бы ссору, не будь ее рядом.

Чувствуя себя непрошеной гостьей, она пробормотала:

– Если вас не затруднит, не могли бы вы высадить меня и объяснить, как пройти к Уайтхоллу?

Мгновенно утратив весь светский лоск, леди пронзительно свистнула, и кучер осадил лошадей.

– Дьявол! – выругался Болтри, метнув на Мадлен смущенный взгляд. – Прошу прощения, сестра, я забылся. Оделия, что такое?

Оделия ответила спутнику оскорбленным взглядом.

– Оставь нас вдвоем, Ричард. Я намерена прокатиться по парку.

– Одна? Или это только предлог? – Лицо барона побагровело. – Я не потерплю никаких свиданий у меня за спиной!

– Нет, не одна. – Оделия злорадно улыбнулась. – Я возьму с собой сестру Мадлен. – И она ободряюще потрепала Мадлен по руке. – Мне надо побеседовать с ней с глазу на глаз. Это разговор не для мужских ушей.

Смирившись с поражением, Ричард отдал кучеру краткий приказ, и тот подвел лошадей ближе к тротуару.

– Ради тебя я готов на все, дорогая, – недовольно процедил Ричард сквозь зубы и, приподняв шляпу, одарил дам улыбкой. – Стало быть, до вечера?

Глаза Оделии, оттенка зеленого яблока, сверкнули, и она кивнула.

– Ваш муж – на редкость добрый человек, – заметила Мадлен, когда экипаж тронулся с места.

– Он самый лучший мужчина на свете. – Оделия скромно опустила золотистые ресницы. – Только он мне не муж.

Мадлен вспыхнула, осознав свой промах.

– Прошу простить меня, мадемуазель! Но он был так… любезен с вами! Должно быть, вы влюблены в него!

– Да, сестра, в этом вы не ошиблись. – Оделия порывисто пожала Мадлен руку. – Едва увидев вас, я поняла: это знамение небес! Вы представить себе не можете, как я воспрянула духом!

На ее розовых губах расцвела улыбка.

– Я уже была готова расстаться с Ричардом ради… ну, скажем, ради другого. Но вы правы: он любит меня. Он не самый богатый и обаятельный мужчина в Англии, однако он добр и великодушен и при этом всецело предан мне.

– Тогда вам следует выйти за него замуж, – наивно заметила Мадлен.

– Замуж? Но ведь он… – Оделия смущенно хихикнула. – Вы правы, я должна выйти за него. Непременно!

Мадлен не понимала, почему в зеленых глазах новой подруги отразилась боль, пока вдруг не вспомнила оскорбительные слова торговца. Он назвал Оделию Иезавелью, а она промолчала.

– Значит, вы… возлюбленная лорда Болтри?

Лицо Оделии на миг стало совершенно безжизненным.

– Я его любовница. Это оскорбляет вас?

Мадлен покачала головой:

– Ну что вы! Во Франции любовницы нередко занимают почетное место в жизни мужчин. Но я не могу понять одного: как торговец узнал, кто вы такая?

Оделия рассмеялась:

– Он увидел меня одну в экипаже, принадлежащем мужчине, который не приходится мне ни мужем, ни родственником. Этого довольно.

– Неужели все настолько просто? – искренне изумилась Мадлен.

Оделия покачала головой:

– Беда в том, что я несправедлива к Ричарду и слишком редко задумываюсь о том, что скажут люди. Именно поэтому мы с Ричардом так часто ссоримся, особенно в последнее время. Я настаиваю, чтобы он сопровождал меня во время выездов, хотя нам обоим известно: это непозволительно. Я сама навлекаю на нас неприятности.

Пока экипаж катился к Гайд-парку, Оделия успела подробно поведать о том, как они с Ричардом Болтри познакомились в Королевской опере, где Оделия пела в хоре. Ричард долго добивался ее расположения, Оделия тщетно боролась с чувствами. Первое предложение Ричарда она отвергла, зная, что его семью возмутит подобный альянс: Оделия была ирландкой, не имела ни состояния, ни положения в обществе, мало того – принадлежала к католической церкви. Именно она приняла решение стать любовницей барона. С гордостью Оделия рассказала о том, как Ричард купил и обставил для нее небольшой особняк, как она украсила его по вкусу барона, чтобы он чувствовал себя как дома, как смирилась с мыслью, что ему придется подчиниться воле родных и жениться на едва знакомой дальней родственнице, которую он не любил. Мадлен слушала рассказ Оделии, затаив дыхание.

– Я не желаю расставаться с ним. – Оделия залилась краской. – Предстоящий брак Ричарда вызывает у меня безумную ненависть. Но в последнее время он слишком много страдал по моей вине – вот почему я подумывала бросить его. – Она до крови прикусила губу. – Но ведь я люблю его! – сдавленным голосом произнесла она. – Боюсь, в конце концов брошенной окажусь именно я, поскольку не найду в себе силы расстаться с Ричардом. Стало быть, я проиграю!

Рассказчица и слушательница погрузились в молчание.

Мадлен сочувственно выслушала Оделию. Однако скудные познания о мире не позволили ей принять соломоново решение. В монастыре Мадлен уверяли, что мир опасен и коварен. Несмотря на это, она смутно догадывалась о существовании другого мира, в котором любовницы-аристократки некогда считались самыми желанными женщинами Франции.

Она хорошо помнила мадам Селину, бывшую графиню д’Экслижи, временно нашедшую убежище от революции в монастыре Святого Этьена. Мадам Селина привезла с собой целую свиту слуг, роскошную мебель и даже винный погреб. Ее жизнь разительно отличалась от существования монахинь. Избалованная, холеная и праздная аристократка, мадам Селина не утратила красоту и вызывала вполне понятную зависть. О ней осуждающе перешептывались те, кто знал ее за стенами монастыря. Говорили, будто у нее перебывали десятки любовников, в том числе и сам Людовик XVI.

Мадам Селина принесла в обитель запахи и звуки грешного мира. Стоя за спиной аббатисы, она пародировала ее гримасы, сразу поняв, что настоятельница не упускает случая лишить паству маленьких радостей жизни, упрекнуть ее за каждый миг счастья и связать даже любовь с самопожертвованием и страданием.

«Любовь – величайшее из чувств, которые способна познать женщина, – часто повторяла мадам Селина. – Она подобна дурману. Стоит раз вкусить его, и остановиться уже невозможно».

При этом воспоминании Мадлен охватило чувство, мало чем отличающееся от острых мук голода. Но между ними имелась существенная разница: первое из вожделений было давно знакомым, сладким и опасным, и по сравнению с ним голод казался пустяком. Мадлен вожделела мирской жизни. Именно по этой причине она покинула монастырь.

– Несомненно, вы осуждаете меня, – после краткой паузы сказала Оделия.

– Нет. – Мадлен увидела новую знакомую совсем в ином свете. – По-моему, вы избрали самый трудный путь, мадемуазель. Но вы же любите этого мужчину, верно? Любовь причиняет вам боль, но ошибиться в том, что ваши чувства – любовь, невозможно.