Рут Оуэн - Дочь игрока

– Упорен, так и есть, но это не оправдание, чтобы забросить это поместье. Дома многих его арендаторов нуждаются II капитальном ремонте, а подъемник в Уил-Грейс необходимо немедленно заменить.

Эми сжала кулаки, что совсем не подобало благовоспитанной леди.

– У Эдуарда имеются веские причины, чтобы не приезжать сюда.

Графиня ударила тростью об пол:

– Перестаньте! Какие дурные манеры. Что о нас может подумать наша новая родственница?

Рина же думала о том, что Эми не такая уж бесчувственная, ведь она тотчас вступилась за брата.

– Я думаю… мне еще многое предстоит узнать о членах моей семьи.

– Прекрасно сказано! – Доктор Уильямс прошел мимо леди Эми с таким видом, словно та была предметом обстановки. – Я знаю, каково приходится тем, кто приезжает сюда впервые. Если смогу вам чем-нибудь помочь, мисс Уинтроп, не стесняйтесь, обращайтесь ко мне.

Эми неприязненно взглянула на Сабрину:

– А вот я бы не стала с такой готовностью предлагать свою помощь, доктор. Мы даже не знаем, действительно ли она – мисс Уинтроп.

– Эми! – Графиня побледнела.

Рина заметила боль в глазах пожилой женщины и почувствовала, как эта боль отозвалась в ее собственном сердце. Она ощущала ту же боль, когда умерла мать. И почувствовала ее снова – в то утро, когда держала в объятиях тело отца и, обливаясь слезами, молилась, чтобы он открыл глаза и улыбнулся ей в последний раз. Сейчас, увидев такую же боль в глазах леди Пенелопы, Рина поняла, что зашла слишком далеко в своем обмане: она играла чувствами людей, заставляла их страдать. Но если она сейчас во всем признается, то графиня наверняка ее поймет, В конце концов, Рина тоже потеряла дорогого ей человека.

– Леди Пенелопа, мне необходимо вам кое-что сказать…

Рина осеклась – раздался оглушительный грохот, затем пронзительный вопль:

– Проклятый пес!

В следующее мгновение дверь распахнулась, и в комнату вбежали двое детей с маленькой собачонкой. Их преследовала толстая сердитая кухарка. Пендрагон, стуча по полу когтями, промчался по комнате и бросился обратно к двери. Пробегая мимо Рины, он зацепился лапой за одну из лент, которыми была обшита юбка девушки. Сабрина в испуге отпрянула и, не удержавшись на ногах, упала на доктора, а тот, в свою очередь, – на Эми; Эми же повалилась на детей и миссис Полду, и в следующую секунду все они с громкими криками барахтались на полу.

Оглушенная падением, Сабрина с трудом подняла голову и увидела доктора Уильямса; доктор уткнулся головой в грудь леди Эми, и оба были красные как раки. Рядом с ними повизгивали Сара и Дэвид, выбиравшиеся из-под пышных юбок миссис Полду. И тут же крутился Пендрагон; песик, явно раскаиваясь, лизал ошеломленную кухарку в нос.

А в кресле сидела вдовствующая графиня, сидела с раскрытым ртом, словно не могла поверить, что подобное происходит в ее гостиной.

Сабрина за последние дни привыкла вести себя очень осмотрительно. Появившись в конторе мистера Черри, она постоянно была начеку, оценивала каждое свое слово, каждый взгляд, каждый жест, то есть вела себя так, как, по ее мнению, держалась бы Пруденс. Но теперь, оказавшись в столь неожиданном, в столь нелепом положении, она, не удержавшись, расхохоталась – не рассмеялась тихонько, как смеются воспитанные леди, а громко, от души расхохоталась, как когда-то делал ее отец. Доктор Уильямс тоже начал улыбаться, и вскоре все они весело смеялись, даже заносчивая Эми. Рина прослезилась от смеха, поэтому прикрыла на мгновение глаза.

И вдруг воцарилась тишина. Открыв глаза, Сабрина обнаружила у самого своего носа пару заляпанных грязью сапог для верховой езды. Она подняла голову и увидела крепкие мускулистые ноги, мокрый плащ на могучих плечах, осунувшееся лицо и пронзительные серые глаза, метавшие молнии.

– Что, черт побери, здесь происходит?

Лорд Эдуард Блейк, седьмой граф Тревелин, виконт Глендаген, барон Карлайл, наследный лорд Рейвенсхолд пребывал в отвратительном расположении духа. Он вел трудные переговоры, связанные с расширением владений в Йоркшире, когда письмо от Черри наконец-то нашло его. Отъезд в разгар переговоров дорого ему обошелся, но все же он немедленно выехал в Корнуолл и постарался добраться как можно быстрее.

Когда же граф подъехал к Рейвенсхолду, его встретил непривычно озадаченный Мерримен, бормотавший что-то насчет «непрошеной леди». Утомленный дорогой, промокший до нитки, лорд Эдуард не обратил внимания на дворецкого, быстро прошел в гостиную – и увидел нечто невообразимое.

– Что, черт побери, здесь происходит? – рявкнул он.

На мгновение все замерли. Потом молодой человек, в котором Эдуард узнал доктора, вскочил на ноги и помог подняться Эми.

– Гм… добрый день, милорд. Мы вас не ждали.

– Понимаю. Меня не было несколько месяцев, наконец я возвращаюсь и что здесь вижу? Настоящий бедлам!

– О, Эдуард, не будь таким ворчливым, – сказала Эми, оправляя платье. – Ничего страшного не случилось.

Не случилось? Он четыре дня провел под дождем, на залитых грязью дорогах, он ночевал в трактирах с кислым вином и скверной пищей – все для того, чтобы вернуться туда, где не был последние три года. Он стремился как можно быстрее добраться, чтобы спасти семью, но, судя по их веселому смеху и широким улыбкам, они вовсе не нуждаются в спасении и не ценят его заботу. Разгневанный, разочарованный, граф хлопнул себя по бедру насквозь промокшей шляпой, орошая пол дождем холодных капель. Затем взглянул на детей. Они стояли, держась за руки, и с опаской поглядывали на отца. У графа сердце сжалось – они так походили на свою мать…

– Это ваша затея?

– Не кричите на детей. Они не виноваты.

С графом уже много лет никто не разговаривал подобным тоном. Он с удивлением посмотрел себе под ноги и увидел странную фигуру, напоминающую пестрый цыганский шатер. Фигура шевельнулась, приподнялась, и граф понял, что перед ним женщина, растрепанная рыжеволосая женщина. Она подняла голову, и он увидел пару ярко-зеленых глаз – таких чудесных глаз ему еще не доводилось видеть.

В этот момент раздался голос графини:

– Эдуард, ты мог хотя бы помочь кузине подняться на ноги.

Кузине?! Самозванке! О Господи… Он прошел мимо женщины, сидевшей на полу.

– Она может сидеть там до скончания века, мне все равно, – заявил он, приближаясь к вдовствующей графине. – Бабушка, как ты могла впустить в наш дом еще одну мошенницу?

– Она не мошенница. У мистера Черри есть письма. И у нее волосы фамильного цвета Тревелинов.

– Письма можно подделать, а волосы перекрасить. – Он наклонился, опираясь на подлокотники кресла, и посмотрел в лицо пожилой женщины. – Я не позволю снова подвергать тебя таким испытаниям. Я знаю, как тебе хочется поверить в чудо, но Пруденс Уинтроп умерла… Эта женщина – самозванка.