Роксана Гедеон - Дни гнева, дни любви

– Что такое, сударь? Мы в Невшателе?

– В пятистах шагах от него, мадам.

Он помог мне сойти на землю. И хорошо, что его руки поддержали меня: земля качалась у меня под ногами.

– Почему вы не довезли меня до города, виконт? Он кивком головы указал на дорогу.

– Видите карету? Она дожидается вас уже более часа.

– Кто в ней?

– Граф д'Антрэг и Фонбрюн.

– И Фонбрюн здесь?

В последнее время я почти каждый день слышала об этом человеке. Он был агентом короля Франции в Вене, регулярно посылал тайные донесения в Париж и, кроме того, дружил с моим отцом. Фонбрюну пока не везло: несмотря на его усилия, Леопольд II медлил с помощью. Именно этим мне и предстояло заняться.

Направляясь к карете, я вспоминала пароль. Он был очень легкий, всего два слова, но я, честно говоря, перепутала, какое из них следует говорить мне. Ладно, понадеемся на случай…

– Гвоздика, – произнесла я. Они переглянулись.

– Лилия, – мрачно ответил один из них.

Я взглянула на того, что назвал ответ. Он был маленький, худой, кажется, даже горбатый; ему, вероятно, было трудно стоять, и он тяжело опирался на трость. Его спутник был полной ему противоположностью. Высокий, худощавый, прямой, с почти военной выправкой, он был одет в элегантный редингот, шляпу держал в руках. На голове у него был аккуратный белый парик «а ля лорд Кэтогэн».

По сравнению с этим представительным господином я выглядела ужасно.

– Я граф д'Антрэг, мадам, – сообщил он.

Я нерешительно кивнула. Подать ему руку я не решалась – настолько кошмарным казался мне мой вид.

– Как ваше имя, мадам? Мы не знали, что приедет женщина.

– Я принцесса д'Энен де Сен-Клер, сударь.

– Вы вдова того самого принца д'Энена, которого обезглавили в день падения Бастилии?

Меня даже передернуло. Я не была готова к тому, что мне прямо в глаза зададут столь резкий и бестактный вопрос.

– Да, это я, – сказала я раздраженно. – Но мне всегда казалось, что в доме повешенного не говорят о веревке.

– Простите.

Он распахнул дверцу кареты.

– Прошу вас.

Я поспешила занять свое место и откинуться на подушки, зная, что еще одна минута промедления – и я упаду в обморок, не заботясь уже ни о чем.

Дождь лил как из ведра.

Я сидела у окна и скучала, глядя в окно. Рокотала вода в сточных трубах. Изредка внизу проезжала карета, по крыше которой барабанили капли. Мостовая блестела от дождя.

Невшатель казался мне скучным. Почему – я и сама не знала. Он был такой же, как любой провинциальный город во Франции. Может быть, я тосковала по дому? А может, нагоняла тоску мерзкая погода? О, а эти бесконечные марши солдат по улицам… Порой казалось, что я нахожусь в огромном военном лагере.

Нет, я прекрасно понимала, почему на меня накатила такая тоска. Был уже апрель 1791 года, я находилась в Невшателе без малого месяц. Мне подыскали домик на Цветочной улице, я имела даже служанку. На этом все почему-то и закончилось.

Я была здесь почти месяц, а дело не двигалось с места. Фонбрюн с графом д'Антрэгом все ходили, ходили, вели какие-то бесполезные переговоры, не очень охотно посвящали меня во все это, но я подозревала, что от усиленной деятельности этих двух агентов нет никакой пользы. И главное, они не давали мне принимать в этом никакого участия. Словно я исполняла лишь роль курьера, доставившего бумаги.

А задание мое было значительно шире. Император Австрии Леопольд II должен был согласиться двинуть войска к французской границе, чтобы, перейдя кордон, Людовик XVI сразу же оказался под защитой шурина. Кроме того, было бы хорошо, если бы Леопольд согласился дать королю Франции пятнадцать миллионов для покрытия всех расходов по подготовке побега. Деньги, конечно, можно было бы взять у банкиров, но в этом случае дело получило бы слишком широкую огласку.

Леопольд II не соглашался ни на что. Не давал денег и не двигал войска. Без его помощи побег превращался в чересчур рискованное предприятие. Надо было, чтобы император изменил свое решение.

Но он не давал мне аудиенции. Фонбрюн и д'Антрэг хлопотали об этом по-всякому, но результат неизменно был равен нулю. Лишь один раз от имени канцлера Кауница мне было предложено просто передать письма Марии Антуанетты к брату, обойдясь без аудиенции. Я отказалась. Письма передавались и раньше, но не влияли на императора. Нужна была личная встреча. Но как ее устроить?

Внизу стукнула дверь. Я выбежала на лестницу.

Фонбрюн, промерзший, с мокрыми волосами, в плаще, с которого на пол стекала вода, снял шляпу.

– Ну что? – взволнованно спросила я, надеясь услышать что-то утешительное. – Как у вас дела?

Он, кряхтя, отдал шляпу, плащ и трость служанке и пригладил блестящие волосы.

– Дела кончены, – произнес Фонбрюн. – Сейчас вернется граф, мы усадим вас в дилижанс, и вы поедете домой.

– А вы?

– А мы вернемся к своим прежним занятиям. Я буду агентом его величества в Вене, граф д'Антрэг уедет в Турин к графу д'Артуа.

– Значит, вы все провалили?

– Да, сударыня, – резко отвечал Фонбрюн. – Можно сказать и так. Леопольд слишком непреклонный человек. Пожалуй, даже от английского короля легче дождаться помощи, чем от него.

– О, разумеется! – с досадой воскликнула я. – Имея дело с такими людьми, как вы, любой здравомыслящий монарх будет непреклонным!

Последние мои слова слышал граф д'Антрэг, вошедший в прихожую. Он сухо мне поклонился. Я, едва ответив, спустилась на две ступеньки ниже.

– Если сохранять на лице полное бесстрастие, как это делаете вы, никто и не подумает, будто вы горячо хотите помочь Луи XVI! Вы так спокойны и хладнокровны, и вы полагаете, что это так стоически красиво и впечатляюще, но любой, глядя на вас, скажет, что положение французского короля отнюдь не так отчаянно, как следует из ваших слов. Ваше поведение свидетельствует, что паника преждевременна, между тем как истинное положение короля невыносимо!

– А вот вы сами возьмите и попытайтесь воздействовать на Леопольда своим горячим темпераментом, – отрезал граф холодно.

– И попытаюсь, – выпалила я неожиданно даже для себя. – Отдайте мне бумаги, сударь.

Они переглянулись.

– Я сказал это так, в шутку, – произнес д'Антрэг.

– А я сказала совершенно обдуманно, господин граф. Я не могу вернуться во Францию и заявить королеве, что все пропало.

– Что же вы намерены делать? – спросил граф.

Я немного запнулась, но он смотрел на меня, как мне казалось, с явным пренебрежением, и я просто не могла долго молчать.

– Я поеду в Мантую!

Они снова переглянулись, будто в насмешку, и меня это возмутило.

– Можете переглядываться сколько угодно! Я поеду в Мантую, да, именно в Мантую, и это еще не причина, чтобы смотреть на меня как на сумасшедшую.