Патриция Поттер - Возлюбленный воин

Испанец кивнул.

– Я Диего, – произнес он. – Уже не номер.

– Хью Макдоналд. – Второй пленник пожал Патрику руку. – Я умру, но на скамью не вернусь и не позволю им победить меня. Если я умру, убивая негодяев, это уже не будет поражением.

На этот раз Патрик испытал что-то похожее на надежду. Он редко ошибался в своей оценке людей, а найти таких, как эти двое, даже не мечтал. Теперь он молил Бога, чтобы и другие оказались не хуже, а испанец сумел подделать голос стражника.

Невольно взглянув на убитых охранников, Патрик вспомнил другие мертвые тела, сваленные в проходе в ожидании, когда их выкинут за борт, как какие-нибудь отбросы, и пожалел, что смерть негодяев оказалась такой легкой. Вот если бы они заняли места на скамье гребцов…

Подняв глаза, Патрик посмотрел на решетку и заметил тени, отбрасываемые работавшими наверху людьми. Неплохо было бы вскарабкаться вверх по лестнице и посчитать количество матросов на палубе. Он хотел быть уверенным, что внизу никто их не выдаст в надежде получить прощение, и поэтому направился вслед за Диего и стал прислушиваться к его разговору с новичком, распознать которого было легко по чрезмерной упитанности. Пожалуй, этому малому повезло – через месяц от него не осталось бы и половины веса.

Кулаки новичка имели весьма внушительные размеры, а его спину исполосовали свежие следы плети.

– А вот и кузнец, – сказал, оборачиваясь, Диего. – К тому же француз и гугенот.

– Можешь разбить наши кандалы кинжалом? – спросил Патрик, протягивая руки.

– Да, но на это потребуется время. Молотком было бы лучше. Кстати, куда мы направимся?

– В Шотландию. И запомни: я помогу каждому, кто присоединится к нам, и убью любого, кто нас предаст.

Кузнец кивнул, и они с Патриком отошли подальше от решетки, чтобы их не было видно. Потом Патрик сел, и кузнец, осмотревшись, схватил молоток, которым били, в барабан для задания ритма гребцам.

– Сначала кандалы на ногах. Разбей как можно больше кандалов, а наручники мы можем использовать в качестве оружия.

– Сейчас поднимется шум, – предупредил кузнец.

Патрик пожал плечами:

– Придется рискнуть.

Уперев кусок толстой палки в болт, кузнец принялся действовать молотом. Каждый удар отзывался болью в ноге Патрика, но он едва ощущал ее; физическое изнеможение затмевала вновь обретенная надежда. Конечно, горстка изможденных людей – ничто против команды здоровых моряков, и все же, как сказал Диего: «Лучше умереть как человек, чем как забитая до смерти собака».

Ночь казалась бесконечной. Кузнец все разбивал и разбивал цепи, подложив тряпье, чтобы заглушить звук ударов; при этом пот стекал с него ручьями.

Своего имени кузнец не назвал, да Патрику и не требовалось его знать. Достаточно было того, что этот мастер своего дела довольно скоро сумел освободить ноги Патрика.

Следующим для освобождения Патрик выбрал Макдоналда – он был крепче других, поскольку провел в заточении на судне сравнительно немного времени. Затем кузнец помог испанцу и только потом – себе.

Остальные гребцы продолжали сидеть в молчании, но по их лицам Патрик видел, что все они крайне напряжены. Он опасался, как бы кто-нибудь не подал голос, и действительно был вынужден заставить замолчать одного из них.

Теперь другие гребцы больше боялись Патрика с его маленьким отрядом, чем испанцев наверху, и лишь тупо смотрели, как спадают с их ног оковы.

Потом Патрик и испанец прошли по рядам, языком жестов объясняя, что должен делать каждый.

– Когда решетка откроется, мы перережем стражников поодиночке, пока они будут спускаться, затем заберем их оружие и поднимемся на палубу. Молитесь тому господу, в которого веруете, чтобы лег туман. Он был последние две ночи. Молитесь о нем и сегодня.

Люди охотно кивали головами, некоторые покинули спои места и встали в очередь к кузнецу; к удивлению Патрика, среди них оказался и Денни.

Теперь главным их союзником будет туман. Он сделает невозможное возможным. Когда туман накроет судно, они смогут начать свое дело незаметно, а потом уже их никто не остановит.

Патрик попытался определить, который час и сколько времени у них еще есть до появления у решетки смены караула.

Как только часть гребцов окажется наверху, они смогут освободить остальных, разумеется, после того как расправятся с матросами.

Патрик надеялся, что подъем парусов изрядно истощил силы команды, и это несколько уравняет силы команды корабля и восставших гребцов.

Повернувшись, Патрик притушил одну из двух масляных ламп, и палубу окутал полумрак. Все замерли в ожидании. Сквозь решетку внутрь проникал влажный воздух, и это означало, что туман сгущается.

Время тянулось, как никогда, медленно. На нижней палубе стояла такая тишина, какую прежде трудно было себе представить: ни шороха, ни звяканья цепей, ни храпа изможденных людей.

Все словно застыли, когда со стороны у решетки раздался знакомый вопрос:

– Эй там, у вас все в порядке?

Патрик кивнул Диего, и тот немедленно отозвался на родном языке:

– Да, все в порядке.

Плечи Патрика напряглись в ожидании; и вот наконец в замке решетки повернулся ключ, и она со скрипом открылась.

Кузнец спрятался за лестницей вне пределов видимости; рядом с ним стоял Диего. Макдоналд сидел на боковом месте последнего ряда, соседствовавшего с лестницей, и, склонив голову, делал вид, что спит.

Охранников ожидалось четверо – по одному на каждого из их четверки: Патрика, Диего, Макдоналда и кузнеца; расправиться с ними следовало бесшумно.

Тяжелый стук ног указал, что смена начала спускаться вниз по лестнице.

– А где лампа? – спросил один из сменщиков, достигнув подножия лестницы.

– Погасла, – пояснил Диего, хватая первого охранника за шею, и, не дав ему издать ни звука, утянул в темноту.

Со следующим расправился кузнец: сломав своей жертве шею легким движением массивных рук, он оттащил его от лестницы, пока, не подозревая о судьбе своих товарищей, вниз спускался третий стражник. Его неожиданно громкий стон заглушил притворный кашель, которым разразился один из гребцов на скамье. Последний из охраны находился на полпути вниз, когда вдруг понял, что что-то случилось. Он попытался закричать, но Патрик тут же схватил его и стал душить, накинув на шею цепи от своих кандалов. Жалости к охраннику он не испытывал; более того, впервые в его душе забрезжил луч настоящей надежды. Если до этого ему было нечего терять, то сейчас он; мог обрести все.

В любом случае пути назад больше не существовало ни для кого из них: похоже, теперь это осознали и остальные гребцы. Те, кто выразил желание сражаться, уже были на ногах; остальные гребцы присоединились к ним, вооружившись всем, что только попало им под руку.