Роксана Гедеон - Майская свадьба

Селина? Я подняла голову. Да, это была та самая рабыня, из-за которой в Шароле произошел такой переполох. Значит, Воклер не зря подозревал, что она все еще на Мартинике!

– Пречистая Дева! – сказала Селина. – Это моя хозяйка, господин Пьомбино, это мадам де Бер!

Пьомбино снова посветил фонарем мне прямо в лицо.

Я взглянула на него и его младшего спутника. Пьомбино был очень высок – около шести футов и четырех дюймов роста, худощав и вытянут. Лица его я не видела, зато разглядела волосы – длинные, взлохмаченные, связанные сзади. Его спутника, стоявшего в тени, я совсем не различала.

– Убирайтесь отсюда, – довольно грубо сказал Пьомбино, – и забудьте все, что здесь видели, в том числе и Селину.

– Что вы говорите! – воскликнула квартеронка. – Вы же видите, в каком она состоянии. Разве можно прогонять ее?

– Так и быть, я найду для нее повозку, – сказал Пьомбино, – если она даст честное слово не приводить сюда полицию.

– Вы не можете вот так просто прогнать эту даму! – горячо сказала Селина. – Вы же добрый человек, господин Пьомбино.

– А была ли она добра к тебе?

– Да! У мадам явно случилась какая-то беда. Иначе она не оказалась бы здесь, а была бы в своей уютной спальне. Кроме того, мадам беременна.

– Пустяки! Разве у меня здесь родильный дом?

Он поднял фонарь, и тусклый свет выхватил из тьмы его собственное лицо, лицо его спутника и Селину. Этого было достаточно, чтобы заставить меня пережить самое сильное в жизни потрясение.

Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание – теперь уже не от боли, а от невероятного изумления. Возможно ли это?

– Риджи, – прошептала я. – Антонио, Луиджи!

Они переглянулись и смотрели на меня как на помешанную. Но ведь я-то видела, собственными глазами видела, кто стоит передо мной. Я узнала… О Господи, я узнала собственных братьев!

– Луиджи, – проговорила я, вспоминая полузабытую тосканскую речь. – Это что-то невероятное. Я и подозревать не могла… Ну, неужели вы не понимаете? Я же Ритта. Ритта, ваша сестра!

– Еще один сюрприз за этот вечер, – со смешком заметил Антонио. – Мадам не в себе!

Задыхаясь, я поднялась и в волнении протянула к нему руки. Радость и удивление сплелись в неразрывный клубок: я не сразу находила слова для ответа.

– Ну, вспомните! – начала я более медленно. – Селение на тосканском берегу. Дом покойной Нунчи… Неужели вы не помните? Вы когда-то оставили семью и ушли куда глаза глядят. Ну? Как можно это забыть!

– Ритта? – переспросил Луиджи.

– Сущая чепуха, – заявил Антонио. – Гм, Ритта! Это совершенно невозможно!

– Мы были в нашей деревне, – сказал Луиджи с сомнением, – приезжали туда пять лет назад. Ритта исчезла, вместе с ней пропали Джакомо и Розарио. Никто не знает, куда они делись…

– И тем не менее я Ритта, – повторила я, – по крайней мере, именно так меня звали в детстве. Мы долго не виделись. Но ведь память-то вам не отшибло…

– Мы в последний раз видели нашу сестру, когда ей было восемь лет, – хмуро отвечал Антонио, – вам же по меньшей мере восемнадцать.

– Ну, разумеется. Я же росла. Не оставалась же я прежней. И я узнала много такого, чего вы не знаете. Но я не забыла вас…

У меня все плыло перед глазами. Последние мои слова были полуправдой. За многие годы разлуки я почти не вспоминала о братьях. Другие безчисленные занятия отвлекали меня от этого… Но я помнила их, пусть бессознательно, не отдавая себе отчета, но все-таки помнила!

– Послушайте, лаццарони, – сказала я. – Нашу мать звали Джульетта, так? Если вы будете отрицать это, значит, я сошла с ума. Нас было шестеро детей. Я – самая младшая… Вы же не станете возражать против этого?

Они снова недоуменно переглянулись.

– Мне очень жаль, что вы не помните. Или притворяетесь. Но я-то ничего не выдумываю. От выдумок мне нет никакой пользы… Я просто встретила вас, обрадовалась встрече и подумала, что наше прошлое, возможно, вернется… Мы были бедны, но любили друг друга, правда? Мы жили так дружно. А теперь у меня складывается впечатление, что вы просто не хотите меня узнавать, вот и все.

– Святая пятница! – проговорил Антонио. – Тысяча чертей! Она многое знает о нашем прошлом, как будто это и впрямь Ритта.

– Ну вот, – проговорила я радостно. – Наконец-то!

– Как же ты оказалась здесь, в такой дали от Европы? Что с тобой? Кто твой муж?

– Господин Пьомбино, – вмешалась Селина, – вообще-то при такой встрече полагается обнять и поцеловать сестру.

Антонио потер рукой подбородок и нерешительно взглянул на меня.

– Гм, – пробормотал он в замешательстве. – Если это Ритта, то она стала совсем не такой, какой была в детстве… Она нынче взрослая дама, и имя у нее какое-то французское… Могу ли я обнять ее?

– О, что за глупости! Разве я не такая же для вас?

– В таком случае… – проговорил Антонио.

Он ступил шаг ко мне, протянул руки. И в это мгновение громкий крик сорвался с моих губ. Боль пронзила тело, заставила согнуться. Схватка была такой бурной и мучительной, что я не устояла на ногах и, тщетно цепляясь руками за Антонио, упала на землю.

Я поняла, что у меня начались роды.

Глава вторая

Жанно

1

–– Не падайте духом, мадам. Потерпите, – слышала я над собой успокаивающий женский голос и в который раз собирала все силы для терпения. Однако мне становилось еще больнее.

Сначала я громко кричала, но потом, заметив, что в комнате, где я нахожусь, присутствуют совершенно незнакомые мне женщины, я стала сдерживаться: кричать в их присутствии мне было стыдно. Странно, но даже в эти минуты меня не покинула стеснительность… Вот уже несколько часов я ни разу не закричала, а только мучительно стонала и кусала губы до крови. Схватки следовали одна за другой, рвущая боль мутила рассудок.

«Кажется, я сейчас умру, – мелькнула у меня мысль в ответ на эти слова, – никто не в силах вынести такое».

– Ну, еще немного, мадам! Все идет как нельзя лучше.

Эти возгласы ужасно раздражали меня. Кажется, от них я страдала еще более мучительно, чем от боли.

– Г-господи… да замолчите вы наконец, – с усилием выдохнула я, сознавая, что моих стонов все равно никто не поймет. Я чувствовала, что вот-вот разорвусь надвое.

– Уже двенадцатый час кряду… Хорошо ли это, Фаншон?

– Нет. Но я надеюсь за благополучный исход.

Никогда раньше, мечтая о ребенке, я не могла представить себе и десятой доли тех мучений, которые терпела сейчас. Все болезни, мигрени и нездоровья, пережитые раньше, не стоили одной минуты родовых мук.

И эта мерзкая, страшная боль, казалось, усиливалась с каждым мгновением; я уже не могла понять, каким образом выдерживаю ее и не умираю.

– Дышите глубже! Ну, совсем немного осталось, поднатужьтесь!