Роксана Гедеон - Майская свадьба

Вслух я не спорила, хотя то, что он постоянно указывает мне, как и что делать, ужасно меня раздражало. Но терпеть оставалось недолго. Дайте только мне выйти замуж и освободиться от власти отца… Я стану сама себе хозяйкой. Никто не сможет мне приказывать.

Принц повез меня в Версаль на аудиенцию к их величествам: нужно было представить королю наш брачный контракт. Я была удивлена, насколько легко вновь привыкла к тяжелым платьям из бархата и атласа, высоким пышным прическам, вплетенным в волосы жемчужным нитям и скользким крошечным туфелькам. Словно не было ни океана, ни Мартиники.

– Прошу вас, мадемуазель! Прошу, ваше сиятельство, – услужливо сказал лакей, распахивая перед нами дверь королевского кабинета.

За тот год с небольшим, что мне не доводилось видеть королеву, Мария Антуанетта изменилась. Постоянные балы и ночные развлечения сделали свое дело: никакая пудра уже не могла скрыть темные круги под глазами, а бледность кожи ясно проступала сквозь густой слой румян. Безусловно, на королеву отрицательно повлияла и смерть маленькой принцессы Софи Беатрисы – ребенку едва исполнилось одиннадцать месяцев. Для королевы, горячо любившей своих детей, наверняка это было страшным ударом. Я представила, что такая участь может постигнуть и меня, и содрогнулась от ужаса: кажется, я не пережила бы потери Жанно! А что сказать о короле? Когда рождались его дети, он был сам не свой от радости, даже плакал от счастья… Что же он чувствовал тогда, когда умерла его младшая дочь?

Но хотя Мария Антуанетта не выглядела свежо и молодо, она все еще была красива: все так же не требовали притираний и шиньонов ее чудесные пепельно-русые волосы, высокий гордый лоб еще не обозначили морщины, и уголки полных губ, свойственных всем Габсбургам, еще не опустились. Да и возраст – всего тридцать три года… Каждый, взглянув на королеву, мог бы с легкостью представить себе, как хороша она была в юности. Как хорошо служить столь красивой и доброй королеве! Я подумала об этом и одновременно отметила про себя, что это первая светлая мысль, которая посетила меня по возвращении во Францию.

Я мало говорила, предоставляя речи отцу, и только сделала несколько глубоких реверансов. Я дожидалась, когда же, наконец, закончится разговор между королем и принцем. Речь шла, по моему мнению, о всякой чепухе: принц де Тальмон рассказывал о положении в войсках, о настроениях, преобладающих среди офицеров… Король слушал все очень внимательно. Потом почему-то вспомнили покойного Морепа, стали обсуждать его действия по восстановлению парламентов.

–– Это была огромная ошибка, ваше величество, – утверждал мой отец. – Если уж ваш дед решился на их уничтожение, ни в коем случае нельзя было их восстанавливать. Там собирается всякое отребье, все враги государства и короля. Когда-то они были оплотом янсенистов и вместе с ними расшатывали религию. Парламенты сыграли роковую роль против иезуитов.

–– Увы, – сказал король, – я был слишком молод, когда взошел на престол. И я так доверял Морепа.

–– Могу предположить, господин Морепа не столько помогал вам, сир, сколько мстил вашему предшественнику за опалу, в которой пребывал тридцать лет, – заметил отец. – Пристрастность Морепа нанесла королевству большой вред.

Это прозвучало резко. Король, слегка смутившись, пожал плечами:

–– Что поделаешь, принц. В ту пору у меня не было такого советника, как вы.

–– Но и сейчас еще не поздно все изменить, сир. Нужна только твердость. У вас есть войска. Обопритесь на них.

–– Сегодняшнего положения дел не поправят войска, – возразил король. – Финансы в большом расстройстве. Разве может сила справиться с этим?

–– С расстройством финансов – нет, но сила может оградить вас от памфлетов и оскорблений. С помощью силы можно вышвырнуть из королевства всех интриганов, которые горланят о Генеральных штатах. Позже, когда умы успокоятся, можно будет провести реформы – но уже свободно, не под их принуждением.

Король покачал головой, дав понять, что не собирается обсуждать подобный выход. Королева скучала и не скрывала этого. Я, наблюдая за отцом, полагала, что он отступит, смолчит. Но он оказался настойчив.

–– Разве курфюрст Баварии не передал вашему величеству документы иллюминатов? – допытывался он. – Мой друг маркиз де Вирье, изучавший их, полагает, что дьявольские сети раскинуты мастерски. Церкви и Франции грозит огромная опасность.

–– Я читал эти бумаги, – ответил король с некоторой досадой.

–– Неужели, сир, они не произвели на вас никакого впечатления?

–– План, без сомнения, ужасающий. Но его кощунственность и внушает сомнения…

–– Полагаю, сир, курфюрст Баварии не стал бы сообщать всему миру о фальшивках.

–– Я и не говорю, принц, что бумаги фальшивые. Но Франция так могущественна, что я с трудом представляю руку, способную нанести ей удар. Мы – самая большая страна Европы…

–– Тем более, – сказал отец с явной горечью. – Тем более, сир, Франция является для этих интриганов мишенью номер один. И если б они были только интриганы! На каждой парижской улице я вижу следы их финансового влияния. Оно колоссально. В каждой кофейне читают лживые листовки. Этих листовок, брошюр – тысячи. Скрытые типографии работают не покладая рук. Откуда берутся деньги на это? Кто пропитывает страну ядом? Лавина грязи, которая обрушивается на королевский двор, явно кем-то направляется. А дело Калиостро 9? Неужели вы думаете, сир, что этот шарлатан действовал без всякого плана, и ее величество пострадала только потому, что звезды на небе так сложились? Кто прислал его в Страсбург, а затем в Париж? Какая сила открыла для него лучшие гостиные столицы? Неужели эта сила – случай?

В голосе принца прозвучала ирония. Король некоторое время размышлял, лицо его потемнело.

–– Я полагаю, что это могла организовать Пруссия, – сказал он наконец. – Покойный Фридрих любил собирать вокруг себя врагов Бурбонов.

Гримаса промелькнула по лицу отца. Он, казалось, был разочарован.

–– Разумеется, сир. В какой-то мере. Но не думаю, что цели Фридриха были так обширны. Он хотел унизить Францию, а не разрушить все троны и алтари Европы.

–– Вы снова напоминаете мне об иллюминатах. Но ведь они запрещены в Баварии! Курфюрст их разогнал.

–– Довольно сомнительно, сир, чтоб тайное общество можно было разогнать указом. Боюсь, у Франции есть сильный враг. Невидимый. И когда он выйдет на свет, бороться с ним будет уже поздно.

–– У вас есть какие-то предложения, принц?

–– Есть, сир. Они касаются усиления полиции и армии.

–– Передайте их мне. Я подумаю над этим.

Я слушала этот разговор, и мне стало как-то тревожно. Мне были непонятны в нем многие слова, я не знала, кто такие иллюминаты и не слышала ни о каком скандале с их ужасными бумагами. Но здравый смысл подсказывал мне, что королю следовало бы прислушаться к словам моего отца. Впрочем, потом прежняя неприязнь к принцу всколыхнулась у меня в груди. Поскорее бы он уже закончил со своими нагоняющими страх разговорами! Король абсолютно прав: Франция сильна и громадна, ни одна страна Европы не может сравниться с ней в блеске и славе, здесь живет двадцать пять миллионов французов – кого и по какой причине королевство должно бояться? Каких-то сумасшедших, у которых нет ни малейшей возможности осуществить свои мятежные идеи?