Виктория Холт - Возлюбленная из Ричмонд-Хилл

– Эдвард, ты не поверишь! Этот человек изобразил меня в сером парике!

Эдвард пошел взглянуть на портрет и убедился, что Гейнсборо действительно прикрыл на портрете курчавые волосы Марии серым париком.

На следующий день Мария заявила мистеру Гейнсборо, что повторного сеанса не будет. Художник пожал плечами и ответил, что пусть ему заплатят за сделанную работу и он уедет, поскольку в его услугах нуждаются гораздо более важные люди, нежели миссис Уэлд из Лалворта.

– До чего же ты решительная молодая особа! – воскликнул мистер Уэлд, когда художник покинул замок.

Мария рассмеялась.

– Но разве я была неправа, Эдвард, когда решила, что тебе нужен портрет твоей верной жены?

– Конечно, права.

– А раз так, то я сказала себе, что ты или получишь такой портрет, или не получишь ничего. Неужели я могла согласиться, чтобы мистер Гейнсборо изобразил меня какой-то придворной красавицей, не имеющей ничего общего с той женщиной, которой ты оказал честь, дав свое имя?

Эдвард улыбнулся, с обожанием глядя на супругу.

– Мы найдем художника, который изобразит именно то, что мне нужно – мою настоящую Марию!

Эдварду Уэлду было сорок пять – возраст, конечно, не такой уж и солидный, однако поскольку он не отличался крепким здоровьем, ему пришло в голову, что пора обеспечить будущее Марии и позаботиться о том, чтобы в случае его смерти все наследство досталось любимой жене. Если же не составить новое завещание, то замок и все богатства перейдут к его брату Томасу!

Поэтому Эдвард при первой же возможности повидался с душеприказчиками и велел им написать новое завещание, прибавив, чтобы они поскорее принесли его в замок.

Завещание составили и принесли в Лалворт, чтобы Эдвард его подписал. Эдвард не смог удержаться от искушения и попросил одного из слуг заглянуть в комнату Марии и пригласить ее в библиотеку – ему хотелось рассказать ей о том, что он сделал.

Мария явилась в элегантнейшем костюме для верховой езды: кроме всего прочего, она научилась во Франции искусно одеваться, и Эдвард, как всегда, был потрясен ее красотой.

– Ах, любовь моя! Как ты восхитительно выглядишь!

– Сегодня прелестное утро, Эдвард. Пожалуйста, поедем покатаемся!

– С удовольствием. Но сперва я хочу тебе кое-что показать. Я составил новое завещание.

Мария встревожилась.

Эдвард рассмеялся.

– Да я вовсе не собираюсь умирать, моя дорогая! Мало ли что я составил завещание?

– Я ненавижу все эти разговоры про завещание.

– Благослови тебя бог! Но тем не менее о таких вещах следует позаботиться заранее. Завещание сейчас подпишут, я его уберу, и больше мы о нем говорить не станем, но я должен знать, что, если со мной случится несчастье, моя Мария будет хорошо обеспечена.

– Ты так добр ко мне, милый Эдвард!

Он снова ласково ей улыбнулся, она села, и муж прочитал ей завещание. Кроме некоторых мелочей, все было отписано Марии.

– Так, – кивнул Эдвард. – Теперь его должны подписать свидетели. Нужно сделать все, не откладывая.

– Но тогда мы опоздаем на прогулку! Ты, наверное, забыл, что к нам приедут из Моретона Фремптоны? Времени у нас в обрез, а тебе еще нужно переодеться. Завещание можно будет подписать и после визита Фремптонов.

Эдвард, как обычно, был рад угодить жене, поэтому положил завещание в бюро, запер его и пошел, чтобы переодеться в костюм для верховой езды.

Утро выдалось действительно чудесное. Скача по полям – они доскакали до берега моря, – муж с женой говорили о Фремптонах, о некоторых других друзьях и о том, что Мария решила обставить несколько комнат в замке новой мебелью.

Время пролетело быстро, и вскоре Мария напомнила мужу, что пора возвращаться домой, а то они не успеют привести себя в порядок к приезду Фремптонов.

Въехав в парк, окружавший замок, они пустили лошадей легким галопом. Внезапно лошадь Эдварда споткнулась о холмик земли, оставленный кротом, и Эдвард вылетел из седла. Лошадь поскакала в стойло, а он так и остался лежать на траве.

Мария торопливо спешилась.

– Эдвард! – вскричала она. – О Господи… Эдвард открыл глаза.

– Слава богу! – обрадовалась Мария. – Эдвард, я сейчас сбегаю за подмогой… А ты лежи тихо, не шевелись… и жди!

Эдвард вроде бы не расшибся при падении, но доктора посоветовали ему недельку полежать в постели. Они сказали, что он пережил большое потрясение.

Мария проявила еще одно превосходное качество: она оказалась хорошей сиделкой. Но неделя миновала, а Эдвард все не поправлялся. Кости были целы, однако падение вызвало явное недомогание. Эдвард сильно постарел, и хотя, когда Мария сидела рядом, он был спокоен и всем доволен, ему, похоже, начала изменять память.

Прошли две недели. Доктора качали головами. Они не понимали, что творится с их пациентом. Ушиб казался несерьезным, и все же мистер Уэлд сильно изменился…

– Ему нужен хороший уход, только и всего, – говорили они Марии. – Но пусть еще немножко полежит в постели.

Мария почти не отходила от больного, и тем не менее даже она замечала, что муж слабеет с каждым днем.

И вот однажды утром, когда она зашла к нему в комнату и что-то сказала, он не ответил…

Мария подошла поближе, посмотрела на Эдварда… И с одного взгляда поняла, что она теперь вдова…

Только когда завещание было прочитано, Мария осознала, что произошло. Но она понимала, что винить нужно только себя. Заболев, Эдвард позабыл про завещание, так что оно до сих пор не было подписано и лежало в бюро, а в старом про Марию даже не упоминалось. И это было вполне естественно, ведь, составляя первое завещание, Эдвард понятия не имел о существовании Марии! Поэтому замок и все состояние Эдварда перешли к его брату Томасу, а Марии не досталось ни пенса.

Томас – брат Эдварда – приехал в замок. Ему было жаль Марию, и он уверял ее, что она не останется без средств к существованию.

– Не тревожьтесь обо мне, – сказала Мария. – Я вернусь к родителям.

Томас подумал, что это самое мудрое решение, которое можно принять в подобной ситуации, однако уговаривал Марию принять небольшую ренту, убеждая ее, что брат, безусловно, хотел бы этого.

Мария знала, что брат хотел оставить ей замок и почти все свои богатства, однако предпочла не посвящать в это Томаса. Она сама виновата! Хотя… кто бы мог подумать в то солнечное утро, когда она уговорила Эдварда повременить с подписанием завещания, что в результате ей не перепадет ни пенса?! А ведь она могла бы остаться богатой вдовой!

Однако Мария по молодости не переживала из-за потери богатства. Она гораздо больше горевала по Эдварду, к которому питала, может быть, не особенно страстную, но зато преданную и благодарную любовь.