Джуд Деверо - Бархатная песня

— Это наша целительница Розамунда, — сказал Рейн, и голос его прозвучал так мягко, что Аликс удивленно взглянула на него. Вот было бы славно, если бы он так разговаривал и с ней!

Но в следующую минуту Розамунда повернулась, и у Аликс захватило дух: по всей левой стороне лица Розамунды расползалось красное родимое пятно — печать дьявола. Рука Аликс непроизвольно поднялась, чтобы сотворить крестное знамение, оградив себя от нечистой силы, но взгляд был прикован к Рейну, а его голубые глаза пристально смотрели на нее — то ли предостерегая, то ли с угрозой.

— Если вы не желаете, чтобы я к вам прикасалась… — начала Розамунда, и по голосу стало сразу понятно, насколько она привыкла к испытываемому перед ней отвращению.

— Да нет, конечно нет, — неуверенно ответила Аликс, но затем к ней вернулось самообладание. — С моей ногой ничего плохого. Только этот мужчина, похожий на большую лошадь, считает по-другому.

Розамунда удивленно взглянула на Рейна, но тот только фыркнул в ответ.

— У мальчишки плохие манеры… пока что… — добавил он, и в его словах прозвучала угроза, но он, по-видимому, был удовлетворен тем, что Аликс отнеслась к Розамунде уважительно, и отвернулся от них. Аликс стало досадно, что он больше ни разу не взглянул на ее ноги.

Розамунда ласково взяла ногу Аликс, приподняла ее, повертела туда и сюда, однако никаких внешних признаков неблагополучия не заметила.

— Меня зовут Рейн Монтгомери, — сказал он, повернувшись к ним спиной. — И я предпочитаю, чтобы меня называли по имени… а не обзывали каким-нибудь животным.

— А мне нужно имя предварять обращением «ваше величество»? Или сойдет «ваша светлость»? — Аликс понимала, что с ее стороны это отчаянный поступок. Она еще не испытала его ярости. Однако Аликс гневалась на Рейна за то, что он заставил ее остаться в лагере.

— Меня вполне устроит просто «Рейн», — сказал Он, оглянувшись, и улыбнулся. — Я понимаю, что правила этикета здесь бесполезны. А как прикажешь называть тебя?

Аликс уже открыла рот, но как раз в эту минуту Розпмунда так дернула ее за ногу, что Аликс невольно вскрикнула от боли и вскочила с места. Стараясь не заплакать, она процедила сквозь зубы:

— Аликсандер Блэкитт.

— Так что там с мальчишкой? — спросил Рейн.

— Растяжение. Но достаточно только забинтовать ногу, и все пройдет. Никаких зелий не надо. Можно сегодня на ночь сделать припарку, но больше ничего не требуется.

Рейн, оставив без внимания взгляд Аликс, в котором читалось: «А я что говорила?!» — откинул для Розамунды клапан шатра и посмотрел ей вслед. Пока Рейн стоял к ней спиной, Аликс в считанные секунды снова оделась, а затем, стараясь не выдать того, как ей интересно, что ответит Рейн, попыталась сказать небрежным тоном:

— Красивая женщина.

— Она так не думает, — ответил он. — Но мой опыт общения с женщинами говорит, что они должны поверить в свою красоту и тогда станут красивыми.

— У вас наверняка очень большой опыт по этой части.

Он вскинул темную бровь и улыбнулся:

— Поднимай свой тощий зад и пойдем работать. Стараясь не обижаться на слишком нелестный отзыв. о фигуре, Аликс последовала за ним. Его большие шаги буквально пожирали пространство, и Аликс с трудом поспевала за ним. Не останавливаясь, Рейн схватил большой каравай черного хлеба с самодельного кирпичного очага, разорвал хлеб надвое и протянул кусок Аликс. Она посмотрела на каравай в некотором испуге: столько хлеба ей хватало на весь день, Рейн, энергично расправляясь с огромным куском, вел ее через лагерь разбойников. Все убежища были временные, уже ветхие, и из них ужасно пахло. С правилами гигиены здесь, видимо, не считались, — не то что в ее чистеньком городке, окруженном стеной.

— Не слишком приятно, правда? — спросил Рейн, следя за выражением ее лица. — Чему можно научить людей, которые ночную посуду опорожняют у себя на пороге?

— Кто они, эти люди? — спросила Аликс, с отвращением глядя на грязных, усталых женщин, занятых домашней работой, в то время как мужчины сидели и отплевывались, время от времени бросая на Рейна и Аликс наглые взгляды. Не отдавая себе в этом отчета, Аликс подошла к Рейну поближе.

— Посмотри туда, — сказал он, указывая пальцем. — Этот человек убил четырех женщин. — В голосе Рейна звучало омерзение. — Держись от него подальше. Он любит нападать на тех, кто меньше и слабее его. А-вот тот, с повязкой на глазу, — Черный Беглец. Он бывший палач и так прославился своим ремеслом, что пришлось ему оборвать свою карьеру в самом разгаре, — добавил Рейн ядовито.

— А вот те? Люди, сгрудившиеся у костра? Рейн немного нахмурился:

— Это страдальцы. Бывшие арендаторы, которых Закон об огораживании общинных земель превратил в бродяг. Они ничего не знают, кроме сельскохозяйственного труда, насколько я понимаю, и не желают учиться ничему другому.

— Закон об огораживании! — воскликнула Аликс. — Неудивительно, что они вас ненавидят.

— Меня? — переспросил он с искренним удивлением. — А почему они должны ненавидеть меня?

— Вы отобрали у них фермы, огородили их земли И устроили на них пастбища для своих паршивых овец, — выпалила она, давая понять, что не каждый человек неблагородного происхождения так же необразован, как эта деревенщина.

— Это я-то отобрал? — переспросил Рейн уже не улыбаясь, но глубокая ямочка на щеке выдавала веселое настроение. — Ты всегда судишь целое сословие по действиям одного из принадлежащих к нему? А в твоем городке разве нет негодяев? А если такой мерзавец очистит мой карман, то, значит, я дол-ясен во имя справедливости вздернуть всех остальных горожан?

— Нет… наверное, нет, — неохотно согласилась Аликс.

— Вот, съешь-ка, — сказал Рейн, подавая ей крутое яйцо, и, взяв у нее остатки ломтя, стал его доедать. — Ты никогда не подрастешь, если не будешь есть. А теперь надо бы поразвить твои мышцы. — И с этими словами Рейн повел ее через заросли деревьев туда, откуда доносились звуки, которые она слышала с тех самых пор, как прибыла в лагерь.

Они вышли на большую расчищенную площадку, и Аликс, широко открыв глаза, застыла перед открывшейся взгляду картиной. Казалось, мужчины — много мужчин! — пытались убить друг друга, лошадей или самих себя. Они орудовали мечами, кололи копьями набитые чучела или, нагрузив себя камнями, делали физические упражнения.

— Что это? — растерянно прошептала она.

— Если человек хочет остаться живым, он должен уметь драться, — ответил Рейн, глядя на двух дерущихся мужчин. — Эй, вы двое! — заревел он так, что Аликс вздрогнула. В два прыжка Рейн оказался рядом с двумя бродягами, которые, побросав мечи, пустили в ход кулаки. Рейн схватил их за лохмотья, встряхнул, как собак, и отбросил в разные стороны. — Люди чести на кулаках не дерутся! — зарычал он. — И раз вы у меня под началом, деритесь как порядочные люди, а не как отбросы общества, каковыми вы и являетесь. Если еще раз нарушите мои правила, то будете наказаны. А теперь — опять за дело!