Джуд Деверо - Незнакомка

В первый раз за все это время он огляделся по сторонам. Траншею копали пятнадцать человек. Он узнал Исаака и Уэса, работавших на другом конце. Участок земли, который они собирались отдать реке, лежал слева от него. Он был засеян пшеницей, склонившейся до земли под ударами ливня, и укреплен низкой каменной стенкой. Клей не раз подглядывал, как Николь с Исааком возводили эти стены. Каждый раз, когда она поднимала очередной камень, он отпивал новый глоток бурбона. Теперь плоды этого непосильного для женщины труда будут просто сброшены в реку. Ради него.

Клей с ожесточением вонзил лопату в землю и начал копать с удвоенной силой.

Спустя несколько часов слабый свет совсем померк. Снова появилась Николь и знаками показала, чтобы он прервал работу и поел. Клей отрицательно покачал головой и продолжал копать.

Наступила ночь, но люди не прекращали работу. Они не могли зажечь фонари, да от них и не было бы никакого проку. Приходилось копать на ощупь или полагаться на обострившееся ночное зрение. Уэсли, как мог, следил за тем, чтобы все оставались в пределах намеченной им площади.

К утру Уэс подошел к Клею и позвал его за собой. Люди еле держались на ногах от усталости. Казалось, тело не выдержит больше холода и напряжения. Копать тяжелую глинистую землю было тяжело и так, но под проливным дождем это становилось почти невозможным.

Клей с Уэсом подошли к концу рва и увидели, что работа близка к завершению. Через час-другой они узнают, не был ли напрасным их труд. У Клея мелькнула мысль, что река может и не принять жертвы Николь: вода пойдет по прежнему руслу, минуя ров.

Уэс взглянул на Клея, как бы спрашивая, в каком месте лучше соединить траншею с рекой. Шум ливня лишал возможности говорить, поэтому Клей только указал на небольшую выемку в береговой линии.

Наступило утро, небо на востоке посветлело. Теперь можно было видеть, что осталось всего шесть футов. Уэс и Клей обменялись взглядами поверх головы Николь, которая, не разгибаясь, работала бок о бок с мужчинами. В глазах обоих читался один и тот же вопрос.

И река вдруг сама ответила на этот вопрос: не став дожидаться, пока исчезнет узкая перемычка, вода бурно устремилась в ров с обоих концов. Насыщенная влагой земля разом осела, люди еле успели отпрыгнуть, прежде чем огромный кусок берега обрушился в стремительный поток. Земля расходилась толстыми черными пластами, они сползали в реку, постепенно размываясь и безвозвратно исчезая в мутных водах. Вода катилась по земле, как поток бурлящей лавы.

— Смотрите! — прокричал Уэс, перекрывая шум дождя и обвала. Он показывал рукой на другую сторону реки.

Все разом повернули головы. Они были настолько зачарованы зрелищем обрушивающегося берега, что, казалось, совсем забыли, для чего все это затеяли. Река получила дополнительное пространство, раньше занятое землей Николь, и сразу же отступила. Край табачного поля, прежде скрытый под водой, обнажился. Прожорливая река успела поглотить только самые крайние ряды табака, а те, что лежали дальше, были невредимы, и теперь им ничто не угрожало.

— Ура! — раздался победный клич Николь.

Внезапно всех покинула усталость, на смену ей пришло ликование. Они не покладая рук трудились всю ночь и победили. Люди кидали в воздух лопаты, срывали с голов насквозь промокшие шляпы. Исаак потянул за руку Люка, и они вместе исполнили в скользкой грязи огненную жигу.

— Мы это сделали! — вопил Уэс, заглушая шум дождя. Он схватил Николь за талию и подбросил в воздух, потом поймал и перебросил Клею, как мешок с зерном.

— Это сделала ты! — засмеялся Клей, ловя Николь. — Это сделала ты — моя красавица, моя драгоценная жена. — Он прижал ее к себе и жадно поцеловал в губы.

На мгновение Николь забыла обо всем — она вернула ему поцелуй со всей страстью любви. Ее тело изголодалось, а он был той пищей, которой оно жаждало.

— Эй, с этим пока лучше повременить, — остановил их Уэс и хлопнул Клея по спине.

Мужчины с любопытством поглядывали на них.

Николь подняла глаза на Клея, чувствуя, что струи дождя смешиваются с текущими по щекам слезами.

Клей неохотно опустил ее на землю и отпрянул, словно боясь обжечься, но глаза его тянулись к ее глазам. Николь видела в его взгляде вопрос.

— Идемте есть! — крикнул Уэс. — Надеюсь, женщины не подвели. Я готов съесть быка.

Николь отвернулась от Клея, ощутив при этом, что впервые за долгие годы ее тело наполняется жизнью.

— Там же Мэгги. На нее можно положиться.

Уэс усмехнулся, обнял ее за талию и повел к мельнице. Доски, положенные на козлы, ломились под тяжестью еды, которой хватило бы на добрую сотню человек. Там был хлеб, ароматный и еще горячий. Стояли горшочки с маслом. Мэгги и Дженни устроили настоящий пир: рагу из черепашьего мяса, жареная осетрина, устрицы, крабы, окорок, индейка, утка, говядина. На десерт были восемь пирогов, четыре торта. На столах возвышались бутылки с тремя сортами вина и пивом, стояли кувшины с молоком и чайники.

Николь сидела в стороне от Клея, укрывшись в полутьме за жерновами. Клей назвал ее женой, и на миг она действительно почувствовала себя ею. Теперь ей казалось, что прошло уже много лет с тех пор, как распался их брак, и она даже сомневалась, было ли это на самом деле. Может быть, только те два коротких дня у Бейксов она на самом деле была его женой.

— Устала?

Она взглянула на Клея. Он снял мокрую рубашку, на шее у него висело полотенце. Он казался одиноким и подавленным, и Николь до боли захотелось обнять и утешить его.

— Я сяду с тобой. Ты не возражаешь?

Она молча покачала головой. В этом углу они были почти скрыты от чужих глаз, все равно что одни.

— Ты почти ничего не ешь, — тихо сказал Клей, указав подбородком на ее нетронутую тарелку. — Может быть, тебе надо хорошенько поразмяться для аппетита? — В его глазах вспыхнул огонек.

Она попыталась улыбнуться, но близость Клея вселяла в нее беспокойство.

Он взял с ее тарелки кусок ветчины и съел его.

— Мэгги и Дженни превзошли себя. Наверное, они израсходовали все припасы. Это было очень великодушно с твоей стороны.

Глаза Клея потемнели.

— Неужели мы должны говорить друг с другом, как чужие? Николь, я не заслуживаю того, что ты для меня сегодня сделала. Нет, — возразил он, когда она попыталась вставить слово, — дай мне закончить. Дженни сказала, что я погряз в жалости к себе, и она была права. Сегодня ночью у меня было достаточно времени для размышления, и, кажется, я понял, что жизнь — это то, что ты сам из нее делаешь. Как-то раз ты сказала, что я не умею ставить цель и добиваться желаемого. Я хотел всего и думал, будто могу получить все — стоит только попросить. И, наверное, я оказался слишком слаб для того, чтобы достойно встретить невзгоды.