Виктория Холт - Виктория – королева Английская

После рождения их сына герцогиня стала немного мягче.

Она души не чаяла в маленьком Георге, который был умным и красивым. Если бы она могла увидеть его на троне Англии, то исполнилась бы ее самая честолюбивая мечта.

И ей непереносима мысль о том, что есть самодовольная жирная девчонка в Кенсингтонском дворце, которая стоит между ней и ее желаниями.

Она знала, что те же чувства испытывал Эрнест, хотя, вероятно, он больше думал о том, чтобы заполучить трон для самого себя, а не для Георга.

Георг неизбежно наследует своему отцу – и, как обычно, их амбициозные мечты совпадали.

– Брат долго не протянет, – говорил Эрнест. – Чудо, что продержался столько. Он – сплошное средоточие болезней, и большую часть времени его возят на коляске. Фредерик устранен. Остается только Уильям.

– У Уильяма достаточно хорошее здоровье.

– Неужели? Разве он не принимал по какой-то причине ванны в Эмсе? Я больше думал о его душевном здоровье. Я слышал, что он ведет себя очень странно. Конечно, есть пример нашего отца, так что никто особенно не удивится.

Фредерика подняла брови.

– То же самое может касаться любого члена семьи.

– Только если он проявляет склонность к этому.

– Так говорили о Георге.

– Ну что ж, время от времени Георг вел себя несколько ненормально. Теперь послушай, если Георг умрет, а Уильям сойдет с ума…

– Все равно остается мисс из Кенсингтонского дворца. Этот маленький кошмар, кажется, пышет здоровьем и полон энергии. Как ты предлагаешь убрать ее со своего пути?

– Такой вопрос надо изучить очень тщательно, и вряд ли удастся это сделать с большого расстояния.

– Понимаю, значит, ты предлагаешь поехать в Англию?

– Это единственное, что можно сделать. Я выеду немедленно. Возможно, что остается очень мало времени.

– А твой сын и твоя герцогиня?

– Конечно же, последуют за мной. Важно, чтобы Георг воспитывался в Англии. Мы должны показать, что он так же важен, как его кузина в Кенсингтонском дворце… и намного больше подходит, чтобы стать их правителем.

– Разве они примут его, если он отпрыск младшего сына?

– Именно это мы и должны выяснить, моя дорогая – средство, с помощью которого можно сделать желательное событие приемлемым для народа Англии.

– Есть только одна вещь, которая заставит людей принять это событие – смерть Виктории.

– Не будь такой мрачной, дорогая. Ты говоришь так, будто считаешь этого ребенка бессмертным.

Она засмеялась.

– Значит, ты поедешь в Англию, чтобы найти способ? Он задумчиво кивнул головой.

– Я согласна, – сказала она. – Это действительно неотложное дело.

Король лежал в постели в том доме в Виндзорском парке, который называли – с иронической скромностью – королевским коттеджем. На нем была довольно неопрятная шелковая куртка и несколько засаленный ночной колпак из переливчато-синего атласа. Он теперь так плохо видел, потому что ослеп на один глаз, что большую часть времени не знал даже, как выглядит.

Одна из актрис из театра «Друри-Лейн» сидела возле постели, читая ему. Король больше не ездил в театр. Как он мог показаться своему народу? Но любовь к драматургии не угасла, и его успокаивало, когда женщина с красивым голосом читала ему, и особенно когда она могла вдохнуть жизнь в роли, проговаривая их для него. Большую часть времени ему читала мисс Елизавета Честер, пока ей не приказывали остановиться, хотя он никогда не допускал, чтобы у нее уставал голос. Король мог быть старым, почти слепым; мог даже забыть о своей внешности, но никогда не забывал о вежливости, положенной в обращении с женщиной.

Сейчас она читала «Зимнюю сказку». Он специально попросил об этом. Какие воспоминания она будила? Когда Георг слушал, то больше не чувствовал себя стариком, лежащим в постели. Он видел себя молодым принцем в ложе на балконе первого яруса в театре «Друри-Лейн», а на сцене находилась Пердита Робинсон – самая изящная женщина, которая украшала своим присутствием театр ее времени – да, пожалуй, не только ее времени.

Король закрыл глаза и слышал ее голос, хотя и не видел лица, так как не мог ясно вспомнить, как она выглядела. Лицо было лицом Марии, ибо ее облик навсегда врезался в его память, – Мария с ее прекрасными глазами, ненапудренными золотыми волосами и необыкновенной светлой кожей, способной посрамить всех остальных, потому что она никогда не нуждалась в помощи каких-либо ухищрений. Ее нос был достаточно агрессивным, чтобы добавить характер к ее красоте – несовершенство, которое придавало больше очарования, чем это могло бы сделать любое совершенство.

Так он и лежал, мечтая о прошлом, а красивый голос мисс Честер был то голосом Пердиты, то голосом Флоризеля. В то время его звали Флоризелем, а Мэри Робинсон так и осталась Пердитой. Но он больше не принц Флоризель.

Он вздохнул, и мисс Честер остановилась, чтобы взглянуть на него.

– Вы читаете прекрасно… прекрасно, – пробормотал он.

– Благодаря вас, сир.

– И сейчас вы, наверное, немного устали?

– Нет, сир, если Ваше Величество желает, я продолжу.

– Я не должен быть эгоистом.

Она подумала о том, какой он обаятельный – даже здесь, лежа в своей постели, без элегантного галстука, скрывающего его раздувшуюся шею, гора мяса под шелковым покрывалом. Его голос оставался музыкальным, и он обладал способностью заставить любую женщину почувствовать, что она важна для него.

– Могу ли я откланяться, Ваше Величество?

– Конечно, и приходите завтра опять.

Когда она ушла, он немного подремал и вздрогнул, когда его разбудил слуга, стоящий у постели.

– Сир, приехал герцог Камберленд.

– Камберленд! Из Германии? Где он?

– Он в гостиной, сир. Я сказал ему, что сообщу Вашему Величеству о его приезде.

– Пригласите его. Нет, подождите. – Его пальцы коснулись шелковой куртки, бывшей на нем. Камберленд не должен видеть его в таком виде впервые после такого долгого перерыва. – Принесите мне мой халат. И парик. Светло-каштановый.

Ему помогли вылезти из постели. Он выглядел по-другому и чувствовал себя по-другому в парике и халате. Ему нужна только одежда, чтобы выглядеть как настоящий король. Георг осмотрел себя в зеркале. Он был бледен, чего никогда не любил.

– Чуточку краски на лицо, – сказал он.

– Да, сир.

Ну, вот, теперь лучше.

– Я пойду в свою гардеробную, – сказал Георг, – приведите герцога Камберленда туда.

Они смотрели друг на друга. Георг не хотел, чтобы Эрнест знал, насколько плохо он стал видеть и что брат представляет для него некую расплывчатую фигуру. Эрнест выглядел удивительно зловещим, но таким он был всегда из-за потери глаза.

– Эрнест, дорогой мой, – он раскрыл объятия, и они обнялись.