Элина Лисовская - Берегини

Долгождана сидела за высоким столом в доме Хравна и смотрела, как Йорунн заваривает травы для Ингрид, у которой с утра прихватило живот. Кроме них, никого больше в доме не было – Смэйни нянчила своих девочек, старый ведун вместе с конунгом отправился на капище просить богов об удаче для Асбьерна. Они теперь каждый день делали это.

– Скажи, говорил ли Асбьерн с тобой о любви? – вдруг спросила Долгождана подругу. Рука ведуньи с деревянной ложкой на мгновение замерла, потом снова пошла по кругу, размешивая кипящий отвар.

– С чего бы ему вздумалось? – удивилась Йорунн. – Я вроде повода не давала.

– Ходят слухи, что ярл прошлой осенью вернулся на остров сам не свой. – Долгождана вздохнула, подперла щеку ладонью. – После того, как у тебя погостил, даже на Лив не взглянул ни разу. Может, ты зелье целебное с приворотным попутала да опоила его случайно?

– Что ты! – отмахнулась подруга. – Такое не спутаешь! И тебе ли не знать, что я зелья приворотные отродясь не готовила и не буду. Колдовством любовь не заменишь, счастье не приманишь.

– Да шучу я. – Долгождана задумчиво смотрела в огонь. – Только Асбьерн и правда тогда тебя полюбил. И волчицу твою спас, и на лодье подошел сразу, и даже бежать предлагал, своих не побоялся. А потом сделал все, чтобы свободу тебе вернуть. Он надеется, что и ты его тоже полюбишь. Я слышала, как он сказал: подожду еще, а если затоскует, домой запросится – сам отвезу.

Некоторое время Йорунн молчала, не зная, что и ответить. Потом спросила:

– Ярл так и сказал: мол, сам отвезу Йорунн домой?

– Так и сказал, – кивнула Долгождана. – Правда, по имени не называл, но я сразу подумала…

– Ах, вот оно что! – перебила ее ведунья и рассмеялась. – Мне-то казалось, что Асбьерн тебе свое сердце отдал. Иначе зачем он тебя на волчицу выменял, на острове оставил, в доме со свободными поселил?

– Я его о том спрашивала, – призналась Долгождана. – Он сказал, что оставил меня для того, чтобы ты без подруги не заскучала. А когда узнал, что я княжна, стал выведывать, что там братья мои против них, северян, замышляли. Какая же это любовь, Любомирушка? Да и с чего ей быть? Это ведь ты его подобрала, выходила, к жизни вернула…

– Погоди, – вновь перебила Йорунн. – Ярл не забыл того, что я для него сделала, но ни разу не попросил меня сесть рядом, не заговорил о свадебном выкупе. А вот когда Хравн открыл ему правду о тебе и предложил взять с твоих братьев богатый выкуп, Асбьерн ответил, что сам бы князю его заплатил. Я еще удивилась: чего это он? Неужто влюбился?

– Точно ли так сказал? – недоверчиво прищурилась Долгождана. – Может, ты что-то напутала? Не на словенском ведь шел разговор.

– В словах могла ошибиться. – Йорунн накрыла глиняную миску кусочком ткани и стала осторожно процеживать отвар. – Но я помню, как он тогда смотрел на тебя. И видела его лицо в то утро перед отплытием, когда ты не пришла его проводить.

Над узким проливом нависали тяжелые, хмурые скалы. По приказу Асбьерна снекка пошла медленнее, потом и вовсе остановилась. Но никто не зажигал костров, не спешил сообщить о прибытии незваных гостей. Со стороны моря фиорд казался безжизненным и холодным.

– Правьте к берегу, – велел ярл. – Но сперва прощупайте дно.

Торд был хорошим кормщиком, но в незнакомом фиорде привык доверять не столько чутью и карте, сколько длинной жерди, которой мерили глубину и отыскивали подводные камни. Дважды снекка проходила над отмелью, и хирдманны слышали, как киль ее касается дна. Затем все стихло. Корабль плыл над глубокой водой.

Пролив все расширялся и вскоре превратился в большой круглый залив. Снекка шла на веслах, и гребцы с любопытством смотрели по сторонам. Вийдфиорд не был похож на Хьяр – здесь скалы не взмывали в небо остриями мечей, не пугали своей крутизной. Здесь подножия гор покрывала бархатная зелень, на пологих склонах росли густые сосновые леса, удобные тропы вели наверх, к горным пастбищам. Спокойная и сытая жизнь должна была радовать здешних хозяев.

– Вижу жилой двор, – сказал один из хирдманнов.

На берегу уже можно было разглядеть большие корабельные сараи, а чуть дальше – несколько домов с плоскими крышами, покрытыми дерном. Но сколько Асбьерн ни вглядывался, сколько ни вслушивался, не увидел ни одного человека, не услышал ни стука топора, ни мычания коров, ни женского смеха, ни детского крика. Это было очень странно.

И все же он велел подойти ближе и высаживаться на берег. Не всем это пришлось по нраву, но приказ оспаривать никто не посмел. Вождь лучше знает, что делать и когда следует опасаться. Тем более такой вождь, как Асбьерн Счастливый.

Возле корабельного сарая они заметили лодки, перевернутые не бурей – заботливыми руками хозяев. Неподалеку на камнях сушились сети. Ярл задумчиво усмехнулся и первым сбежал по веслу на берег, прошелся возле кромки воды, оглядываясь. Следом за ним начали спускаться хирдманны.

И тут они услышали громкий и яростный собачий лай. Прямо на них из-за дальних домов неслась огромная песья стая. Впереди бежал вожак – крупный, светло-серый, похожий на волка, только с загнутым на спину пушистым хвостом.

– Асбьерн! – крикнул со снекки Торд. – Возвращайся на корабль!

Но ярл упрямо мотнул головой и остался стоять на берегу, не показывая ни страха, ни волнения. Не стал вытаскивать меч, не полез за ножом, даже плащ не снял, чтобы было чем отмахнуться от свирепой стаи. Просто стоял и ждал. Его люди остались возле снекки, готовые, в случае чего, прийти на помощь вождю.

Собаки налетели, окружили Асбьерна, продолжая заходиться лаем. Ярл оглядел десятка два оскаленных морд, нашел вожака и спокойно сказал ему:

– Мы пришли с миром. Клянусь, что ни один из нас не причинит зла людям, живущим здесь. Ты знаешь, что я говорю правду, потому что в сердце моем нет страха.

И, продолжая смотреть в глаза вожаку, медленно протянул ему раскрытую ладонь.

Хирдманны замерли, глядя на них. Некоторое время огромный пес продолжал угрожающе рычать, потом замолчал, шумно втянул влажным носом воздух и подошел ближе к ярлу. Обнюхал его руку, затем сапоги… и вдруг завилял хвостом, заскулил, припал к земле, словно игривый щенок, а потом поднялся на задние лапы, уперся передними в грудь Асбьерна и принялся вылизывать ему лицо. Остальные псы, радостно тявкая, запрыгали вокруг.

– Ну, уймись, уймись, – добродушно проворчал Асбьерн, стараясь лаской угомонить собаку. Получилось у него не сразу. Наконец вожак закончил приветствовать гостя, отошел в сторону, повернулся к домам и несколько раз отрывисто взлаял. На его зов из жилищ стали осторожно выходить люди – девушки, женщины, малые дети, ребятня постарше, несколько стариков. Первым подошел рослый, худой, не старый еще мужчина, в светлых глазах которого Асбьерн увидел не столько тревогу, сколько надежду.