Виктория Холт - Три короны

Он говорил себе, что их связь необходима ему – поскольку позволяла отвлечься от более насущных забот. Слабый физически, но не духовно, он нуждался в частых передышках между ответственными государственными делами. Это было оправданием его супружеской неверности, и он изворачивался, лгал – все только для того, чтобы Елизавета не покинула его.

Вильгельм тихо закрыл за собой дверь и начал осторожно спускаться по лестнице.

Поставив ногу на последнюю ступеньку, он вздрогнул: перед ним стояла его жена. В первое мгновение он даже не поверил своим глазам.

– Да, – сказала она. – Это я.

– Что ты здесь делаешь?

– Жду, когда ты закончишь заниматься… своими неотложными делами. Вот уж не знала, что почту из Англии доставляют в спальню Елизаветы Вилльерс.

– Подобные выходки не украшают людей и отнюдь не свидетельствуют об их воспитанности.

– Что верно, то верно: принц Оранский – выходящий на цыпочках из спальни своей любовницы!

– Я не желаю слышать больше ни одного слова об этом.

– Разумеется. Но, к сожалению, тут наши желания не совпадают.

– Ты ведешь себя еще глупее, чем обычно.

– Неужели? Каково же в таком случае твое поведение?

– Я не прячусь под лестницами и ни за кем не шпионю.

– Вильгельм…

Он оттолкнул ее руку.

– Ступай в свои покои. Я недоволен тобой. До сих пор мне казалось, что у тебя есть хоть какое-то чувство собственного достоинства…

– А ты? Ты, Вильгельм! Где же твое чувство собственного… У нее задрожал голос, и он не преминул воспользоваться ее слабостью.

– Я крайне недоволен твоим поведением, – холодно сказал он. – Я очень огорчен и не желаю говорить с тобой до тех пор, пока ты не придешь в чувство и не сможешь изъясняться по-человечески.

С этими словами он повернулся и пошел дальше по коридору, а она осталась стоять, растерянная и подавленная.

Анна Трелони и миссис Ленгфорд выбрались из укрытия и отвели ее в спальню.

Несколько дней Вильгельм избегал ее, но все это время ему было не по себе.

Наконец он пригласил к себе Бентинка и не без смущения поведал ему о случившемся.

– Не иначе, кто-то навел ее на мысль совершить этот отвратительный поступок. Гм… судя по выбору места, это дело рук ее служанки Трелони. Надо будет как следует во всем разобраться и, если мои подозрения подтвердятся, – отправить девчонку в Англию.

– Не будет ли такая мера чересчур суровой по отношению к нашей принцессе? – с задумчивым видом произнес Бентинк.

– Что-то я не совсем вас понимаю, друг мой.

– Ваше Высочество, вы ведь и в самом деле ночевали у моей свояченицы. Принцессе было не очень-то приятно узнать, что Елизавета – ваша любовница!

– И вы считаете, что ее служанке это очень подобает – помогать ей шпионить за мной?

– Я считаю, что все произошло так, как и должно было произойти, – сказал Бентинк.

– Друг мой, иногда вы забываете, с кем разговариваете.

– Ваше Высочество, мне казалось, что вы ждете от меня откровенности.

– Я не желаю выслушивать оскорбления – даже от моих друзей.

– Ваше Высочество, позвольте не согласиться с вами. В моем ответе не было никакого оскорбления.

– Вот и опять дерзите. Ладно, Бентинк, можете идти. Я больше не нуждаюсь в вашем присутствии.

Бентинк поклонился и вышел; Вильгельм уставился на закрывшуюся за ним дверь. Прежде он никогда не ссорился со своим другом, и сейчас ему с трудом верилось в то, что с ними могло произойти такое.

Сначала оказаться застигнутым врасплох своей собственной женой. Теперь вот – услышать упреки от своей лучшего друга. Каково, а?

Ему было стыдно, а в таких случаях он бывал очень сердит.

Елизавета широко раскрыла глаза – ах, как ему нравилась их забавная, очаровательная асимметричность! – затем подумала и сказала:

– Все очень просто. Это подстроили Анна Трелони и миссис Ленгфорд, в последнее время они все время о чем-то перешептываются. Избавься от них – и все будет в порядке.

– Сначала мне хотелось бы получить доказательство их проступка.

– Это не составит труда. Предоставь дело мне, и я выясню, что они затеяли и кто их натравливает на меня.

Вильгельм поцеловал ее. Умница, Елизавета. Он всегда знал, что ей можно доверять.

Через несколько дней она получила ответ на его вопрос.

– Вильгельм, все гораздо серьезней, чем мы думали. За этим делом стоит Яков.

– Яков? Он-то каким боком?

– Он желает, чтобы твой брак был расторгнут. Видимо, нашел другую партию для Марии.

– Партию с католиком!

– Вероятней всего, да. Примет ли ее народ Англии – это другой вопрос. В любом случае Яков не желает, чтобы ты оставался его зятем. К счастью, нашелся один старый дурак – Ковел, новый капеллан принцессы… Так вот, ему сейчас невмоготу держать язык за зубами. Еще бы, такая честь – чуть ли не каждый вечер совещаться с самим Скелтоном, который получает указания прямо из Уайтхолла. Ну как, раскусил суть нашего небольшого заговора?

– Ты умница, Елизавета.

– А ты только сейчас это понял?

– Я всегда это знал.

– Ну что ж, я очень рада – чем я умней, тем больше пользы могу принести моему принцу.

Она поцеловала его маленькую худую руку. Затем грациозно поклонилась.

Оставлю ее у себя, подумал он. Если возникнет необходимость, я справлюсь и с Яковом и со всей Англией; но не расстанусь с Елизаветой… и с Марией.

Принц Оранский ехал с охоты, но его мысли были заняты отнюдь не добытыми охотничьими трофеями. Перед отъездом он приказал нескольким верным слугам досматривать всех, кто будет выходить из дворца, и задерживать каждого, у кого при себе окажется какое-нибудь письмо или иная почта. Уловка сработала.

Когда он вернулся во дворец, на его столе лежало несколько писем, перехваченных на пути от Ковела к Скелтону и от Скелтона к его хозяину.

Как явствовало из писем, при дворе и в самом деле созревал заговор, имевший целью расторжение брака принца Оранского. Прежде всего заговорщики намеревались довести до сведения принцессы факты, свидетельствующие об измене ее супруга, а затем на примере обеих женщин доказать, что принц не может иметь детей. Оба корреспондента упоминали служанок принцессы – Анну Трелони и миссис Ленгфорд.

Ознакомившись с этой перепиской, Вильгельм послал за Ковелом.

Приведенный в его кабинет двумя стражниками и офицером дворцовой гвардии, прелат растерялся.

– Вы признаете свое участие в заговоре, направленном против меня? – ледяным голосом спросил Вильгельм.

Ковел увидел свои распечатанные письма, потупился и сказал, что действовал по наущению посла Скелтона, будучи не в состоянии противиться воле Его Величества.

– Пошел вон, – процедил Вильгельм. После его ухода он вызвал к себе Марию.