Тереза Ромейн - Леди-плутовка

– Мне также нужны трутница и кремень, а еще свечи и несколько бумажных жгутов.

– Да, миледи.

Дворецкий опять поклонился и вышел, едва слышно щелкнув пальцами. Голова пса дернулась, он коротко взвыл, но послушно направился к двери.

Дженкс сменил позу.

– Сегодня я обошел пешком едва ли не весь город. Похоже, ваш пес обожает лондонские запахи.

– Просто вы ему понравились, офицер Дженкс.

– Повезло мне.

Их глаза встретились, и под его прямым взглядом в желудке Изабел что-то затрепетало. Господи, как глупо! Наверное, она просто отвыкла от мужских взглядов.

Дженкс повернулся к окну.

– Еще совсем светло. Зачем нужны фонари и лампы? Разве мы не идем исследовать эту вашу картину?

– «Исследовать» – слишком помпезное слово для предстоящих нам занятий. И, пожалуйста, не называйте эту картину моей: она никогда не была таковой и не должна быть.

Он согласно кивнул. В комнату вернулся Селби, на этот раз без собаки, зато со всем необходимым, и даже вместо одного фонаря принес два.

– Поскольку на этот раз вы не одна, – пояснил дворецкий, – я взял на себя смелость принести дополнительный фонарь.

– Спасибо, Селби.

Фонари уже были зажжены, и Изабел взяла оба, а Дженкс рассовал по многочисленным карманам трутницу, свечи и бумажные жгуты.

После ухода дворецкого он заметил:

– Не знаю, что у вас на уме, но подготовились вы хорошо.

Изабел сжала ручки фонарей.

– Если тебя хотя бы однажды запирали в темноте, вряд ли ты захочешь, чтобы это случилось снова.

– Не желаете рассказать подробнее?

– Кроме этого, рассказывать почти нечего.

Фонари из перфорированного олова отбрасывали на залитый солнцем ковер смутно различимые пятна света. Изабел протянула один фонарь Дженксу:

– Прошу следовать за мной, офицер.

Они вошли в спальню, где уже бывали раньше, хотя довольно давно. Когда в прошлый раз Дженкс сюда заходил, на полу в луже крови лежал труп. Для Изабел тот день был настолько странным и пугающим, что все происходящее казалось ей нереальным, и впечатление не развеялось даже со временем. Комната в ее сегодняшнем виде практически не отличалась от той, какой была при жизни усопшего мистера Морроу. Из обновок здесь был только аксминстерский ковер, заменивший тот, что был запачкан содержимым головы хозяина.

– Я узнаю комнату, – заметил Дженкс, когда Изабел подошла к дальней стене и поставила фонарь у ног. – Вы больше не пользуетесь ею как спальней?

Рука Изабел замерла в дюйме от стены.

– Прошу прощения? – пробормотала она оглянувшись.

– Видно, что комната нежилая, – пояснил он, показывая на холодный камин и стол, с которого были убраны все принадлежности для письма.

В воздухе стоял запах плесени, который не могла изгнать даже самая добросовестная горничная.

– И я понимаю почему, леди Изабел.

Он намеревался быть добрым и даже, возможно, галантным.

– Вы ошибаетесь, офицер. Эта спальня никогда не была моей – или нашей, – поэтому нет, она не используется.

Изабел вновь повернулась к стене, не заботясь о том, что слова прозвучали сдержанно и сухо. Многие богатые пары спали в разных комнатах и старались пореже видеться днем. У большинства, вероятно, для этого были другие причины, нежели у Морроу, но Дженксу знать это ни к чему.

Она принялась ощупывать щели в темных дубовых панелях: нужное место было где-то здесь. Может, чуть выше?

– Раньше я не знала о потайной комнате, – пояснила Изабел, продолжая шарить по панели. – Но вскоре после того, как мы с Морроу вернулись с Сицилии, где жили во время войны, я как-то зашла сюда за бумагой для письма, хранившейся в его столе, и увидела открытую стенную панель.

– Весьма неожиданно, – донесся до нее голос Дженкса.

– Согласна. Видите ли, я считала эту стену внешней и не подозревала, что здесь может быть что-то еще, кроме дерева и кирпича.

Свет фонаря танцевал на деревянной стене, и вот она, трещина, скрытая рисунком дерева.

– Нашла!

Она нажала на это место ладонью. Послышались щелчок и треск, и в стене открылась дверь, за которой виднелось крошечное пространство с узкой лестницей, идущей параллельно стене спальни.

– Впечатляющее открытие, – заметил Дженкс.

– «Впечатляющее» не то слово, которым можно выразить мои чувства при виде этого. Я бы предпочла найти в стене крыс, – рассмеялась Изабел. – Но это не помешало мне войти. Любопытство часто приводит ко многим бедам.

– Совершенно верно. Впрочем, как и сомнения.

Даже сейчас, с фонарем в руке, она колебалась, боясь переступить порог. Когда она впервые вошла сюда, панель за спиной задвинулась. Пришлось долго ждать в непроглядной тьме, нажимая на каждый дюйм панели в поисках скрытого замка, пока не стерла кончики пальцев до крови. Когда, наконец, высоко над головой вспыхнул свет и появился Эндрю, она бросилась к нему с облегчением, смутившим обоих.

«Ну-ну, – приговаривал он, поглаживая ее по спине. – Забавная старая нора. Верно? Я как раз просматривал кое-какие фамильные документы».

Изабел поверила мужу и больше не стремилась подняться в потайную комнату, но уже после смерти Эндрю, когда прочитала письма Батлера, в которых он ссылался на картины, хранящиеся в «укромном месте», у нее появились кое-какие вопросы и она отправилась туда. И нашла доказательства, которые лучше было бы вообще не видеть.

В тот вечер она поехала в Воксхолл, пытаясь отвлечься, и, видит Бог, нашла «средство» в лице Каллума Дженкса.

Это было почти год назад. Странно, как это она тогда нашла в себе мужество для всего: поисков, связи с Дженксом, – то есть мужество сделать то, чего она всегда хотела.

Интересно, наберется ли она храбрости повторить тот опыт?

– Полагаю, – заметил Дженкс, – нам придется подняться по лестнице. Предпочитаете, чтобы я шел впереди, или мне следовать за вами?

– Идите первым, – решила Изабел.

Он обошел ее и вытянул руку с фонарем. Ступеньки были до того узкими, что приходилось идти боком, то и дело задевая плечом о стены. Лестница была винтовой и напоминала те, что обычно строили в башнях замков: сплошь повороты и грубо высеченные ступеньки. Изабел шагала за ним следом, сметая юбками пыль со стен.

– Вашему мужу было нелегко здесь продвигаться, – буркнул Дженкс, когда шершавое дерево перил зацепилось за сюртук.

– Все неудобства окупались с лихвой.

После этого они поднимались молча: сначала на один этаж, потом на второй. Доски ступенек скрипели под ногами, в воздухе пахло пылью и сыростью. Свет фонаря был слабым, и хотя россыпь световых точек украшала стены, этого было недостаточно.

Наконец, на уровне чердака, перед ними показалась дверь, из-под которой струился приглушенный свет.

Ну вот они и пришли.