Лидия Будрик - Непокорное Эхо

Она не заставила себя ждать и уже вскоре показалась в дверном проеме. Там огляделась по сторонам, увидела сердечного друга и бегом кинулась к нему.

Из окошка выглянула Полина и азартно выкрикнула:

– Жених и невеста, тили-тили тесто! – дразнила она влюбленную пару. – Жених и невеста! Жених и невеста!

– Я тебе! – погрозилась на нее шепотом Вера. – Быстро спать! Получишь у меня!

– Ой, ой, как я испужалась! – не уступала девочка, зная, что ничего она от нее не получит.

Влюбленная пара медленно отошла к качелям, что были смастерены тут же у дома на раскидистом дереве.

Карнаухова присела на них, а Ваня взялся ее раскачивать, а сам не удержался и устроил ей допрос:

– Почему ты мне не сказала, что встречалась с барином?

– Не хотела тебя обидеть.

– Мы же договорились, что станем друг другу рассказывать всё без утайки.

– Вань, что я такого сделала, что ты на меня обиделся? – ласково отвечала она. – Я шла по лесу из Воронино, а тут он мчится! Я хотела уйти от него, а он пристал: как зовут? чья такая? почему одна хожу по лесу»?

– Ты могла мне рассказать про вашу встречу?

– Могла. И собиралась это сделать. Но барин опередил, и получилось глупо. Я даже имени ему своего не назвала. Думаю, зачем? Все равно не увидимся больше.

– Как ты не понимаешь, он здесь хозяин и как прикажет, так и будет!

– Ванечка, он не может приказать мне разлюбить тебя, – смотрела на него застенчиво Вера.

– Приказать не может, – вздохнул в ответ Никулов, – а вот разлучить – это в его праве. Вот сосватают тебя за другого.

– А я убегу! – противоречила ему девушка.

А сама встала с качелей, шагнула к нему ближе и тихо шепнула:

– Давай не будем говорить про него, смотри какая ночь чудная.

– Ты не понимаешь, – возмутился в ответ парень, – он может все! Все в его власти!

– Он не может приказать моему сердцу, – стояла на своем Вера.

– Ты еще глупенькая и не понимаешь, что все враз может оборваться!

– Не надо называть меня глупой, я тоже могу обидеться, – отозвалась она и отвернулась в сторону.

– На что?!

– Другой дороги из Воронино нет! Мне что, по болоту надо было возвращаться, чтобы с барином не встретиться? Так я не знала, что он там будет!

– Ты обещала все рассказывать мне!

– Ну прости… не успела… – виновато протянула девушка и повернулась к нему.

– Ты обманула меня! – сыпал упреки Иван.

– Ванечка, давай не будем ссориться из-за какого-то барина… – отвечала она, надеясь загладить свою вину.

– Ты раньше никогда меня не обманывала. Я так думаю, неспроста ты все умолчала.

Вера зашлась от обиды и, негодуя, высказалась:

– Интересно! И что же это я умолчала от тебя?

– Тебе лучше знать, – сказал Никулов и повернулся, чтобы уйти.

– Ваня! – вскрикнула девчонка, пытаясь хоть как-то оправдаться перед другом. – На что ты обиделся?

А сама шагнула за ним, быстро догнала его, взяла за руку, пытаясь остановить. Но тот резко отдернул свою руку и стал спешно удаляться в сторону дороги.

– Ну и иди, иди! Скатертью тебе дорога!

Никулов ничего не ответил и даже не оглянулся, а шагал уверенно и быстро, словно хотел уйти от нее навсегда.

Он подошел к дому, по тропинке прошел к сараю, что стоял рядом, спешно забрался на сеновал и улегся на пахучее сено, намереваясь уснуть. Но ничего у него не получилось и эту ночь он провел в тревожных думах. В душе понимал, что по-своему Вера права, и куда ей деться, если повстречала на дороге барина. Он уже сожалел, что наговорил ей обидных слов, и понимал, что своими подозрениями и намеками больно ранил ее сердечко.

Несколько дней они не встречались и не разговаривали. А сердце девушки разрывалось от таски и печали по сердечному другу. Она сидела в доме, никуда не выходила, и даже шитье и вышивание у нее не шло в эти дни. Она то палец иглой уколет, то нить оборвется не вовремя, то что-то пришьет не той стороной. Было дело, девушка доходила до слез, а сама все поглядывала за окошко, в надежде увидеть там своего любимого Ванечку.

Скучал по ней и Никулов, он ходил угрюмый, не разговорчивый, и ждал, когда она подойдет к нему первая и предложит перемирие.

Ближе к вечеру Карнаухова совсем затосковала по сердечному другу. Она резко отложила шитье в сторону, надела самое красивое платье, переплела косу, достала из сундука туфельки и счастливая вышла из дома. Останавливать ее никто не стал. Антонина Павловна видела настроение дочери и давно догадалась, почему оно было у нее испорчено.

Вера быстрой походкой добралась до луга, где уже собралась большая часть молодежи, и сразу подошла к подружке.

Но Маруся тут же отвела ее подальше ото всех и тихо шепнула:

– Ваня здесь! Мириться будешь?

Та пожала плечами и украдкой взглянула в его сторону: тот стоял с ребятами и делал вид, что ее совсем не замечает.

– Давай потом, – в расстроенных чувствах, проговорила она.

– Как знаешь, – согласилась Грачева, – тогда пошли играть.

Девчонка покорно побрела за ней и стала рядом со всеми. Парни разожгли костер, весело затрещали сучья, разгораясь все сильнее и сильнее, и вот в небо уже взмыло большое яркое пламя, а на лугу сразу же стало светлее.

Где-то совсем рядом заиграла гармошка и одна из девушек запела песню:

В роще девки гуляли,

Калина ли моя, малина ли моя!

И весну прославляли,

Калина ли моя, малина ли моя!

Девку горесть морила,

Калина ли моя, малина ли моя!

Девка тут говорила:

Калина ли моя, малина ли моя!

– Я лишилася друга,

Калина ли моя, малина ли моя!

Вянь, трава чиста луга,

Калина ли моя, малина ли моя!

Не свети ты, день красный,

Калина ли моя малина ли моя!

Не плещите вы, воды,

Калина ли моя, малина ли моя…

Вера отошла в сторону и стала искать цветы. В сумерках надвигающейся ночи она с трудом разглядела, где можно нарвать ромашек, но все же умудрилась набрать целый букетик и вернулась обратно к костру. Там опустилась на землю и стала плести веночек на голову. Она складывала цветок к цветку, вплетая его, и вскоре получился красивый венок. Девушка и не видела, как сзади к ней подошел барин. Мужчина долго наблюдал за ней, потом склонился и тихо попросил:

– А мне сплетешь такой же?

Карнаухова вздрогнула, окинула его строгим взглядом, ничего не ответила, а только приподняла подол своей длинной цветастой юбки, спешно встала и пошла от него вокруг костра. Она подошла к Ване, долго смотрела ему в глаза, а потом медленно надела на парня веночек и тихо шепнула:

– Прости.

– Давно простил, – радостно отозвался Никулов, глядя в ее большие карие глаза.

Громов со стороны наблюдал за ними, с трудом справляясь со своим волнением. Ему было неприятно, что Вера при всех дала отворот поворот, и никому-то, а самому барину, и ушла к его конюху. К нему спешно подошла одна из девушек и пригласила его играть в жмурки. Григорий Владимирович, не раздумывая, согласился. Он понимал, что появился здесь не совсем вовремя, и жалел, что уехал тогда от гостей в лес. Возможно, он не встретил бы эту юную особу и не полюбил ее так сильно как сейчас. Видеть любимую девчонку рядом со своим конюхом было больно и обидно, но уходить мужчина не торопился.