Стефани Лоуренс - Соблазнительница

Отсюда его подъем — и предвкушение. Она была чувственной, нетронутой, непробужденной, и она принадлежала ему. Неудивительно, что он пришел в восторг.

Он давно уже обнаружил, что реагирует на нее куда сильнее и как-то иначе, чем на всех остальных женщин. И он никогда не пытался добиться ее!

Прежде.

С трудом он подавил желание прижать ее к себе и кинуться сию же минуту осуществлять свой план — привязать ее к себе физически, но мудрость, приобретенная за последние годы, предупреждала, что такая поспешность позволит ей угадать его план — и воспротивиться ему. Она уже и сейчас что-то заподозрила.

Однако, если двигаться постепенно, соблазнять ее обдуманно, шаг за шагом, тогда она до поры будет считать свою реакцию вполне нормальной, обычной, а к тому времени, когда осознает силу собственного желания, окажется чересчур увлеченной, чтобы вырваться на свободу, чересчур околдованной, чтобы задаваться вопросом, зачем они вступают в брак, даже когда он признается, что ему не требуется ее приданое.

Музыка стихла, они остановились. Его чувства, каждая частица его сознания сосредоточились на ней. На ней, на том, что обещали ее стройная фигурка, ее кожа, глаза, губы, дыхание.

Она — его, целиком.

Пришлось заставить себя отпустить ее, пришлось скрыть свои намерения за черной вуалью ресниц.

Пришлось весело улыбнуться, взять ее под руку и повернуться к гостям.

— Давайте пройдемся.

Похоже, она была слегка ошеломлена.

— У меня нет особого желания с кем-то общаться.

— И тем не менее. — Когда она взглянула на него, он прошептал: — Мы не можем сразу же после вполне заурядного вальса остаться наедине.

Она скривилась, а затем махнула рукой:

— Хорошо, ведите.

Он повел — против собственной воли, тем более что он видел, что это и против ее воли тоже. Но план есть план, а у него план твердый. Он нашел их общих друзей, они подошли и заговорили с ними с обычной непринужденностью. Они были в этой среде как дома.

Он удивился, обнаружив, что не принимает участия в разговоре, а с удовольствием слушает болтовню Амелии, ее смех и остроумные шутки. Язычок у нее был почти такой же острый, как у него, а ум такой же живой. Он поразился, как часто она произносила вслух то, о чем он думал.

Он поймал пару взглядов, направленных в их сторону, и улыбнулся про себя. Его спокойное, но определенное положение рядом с ней не останется незамеченным. Пройдясь с Амелией в нужный момент по залу, он обеспечил себе следующий танец с ней; увидев, что гости уже танцуют рил — народный шотландский танец, — они вышли на середину зала.

К несчастью, он не мог удерживать ее при себе постоянно. Появился надменный лорд Эндикотт и пригласил ее на следующий вальс.

Пришлось Люку терпеть, глядя, как она смеется над остротами Эндикотта. Когда же вальс закончился, эта непонятливая девица не вернулась к нему; и ему самому пришлось отправиться за ней.

Когда из толпы вынырнул Реджи Кармартен, Люк чуть не набросился на него. Он нисколько не удивился, увидев, как тот заключил в объятия Амелию, чтобы закружить в танце, — они все хорошо знали друг друга.

Зато Реджи удивился, когда Люк появился к концу танца, чтобы предложить Амелии руку.

Амелия усмехнулась и похлопала Реджи по руке.

— Не переживайте.

Реджи воззрился на нее, потом на него и в конце концов промямлил:

— Как скажете.

Хотя Люка снедало нетерпение, он выжидал. Он не отбрил Реджи, безопасного компаньона, хотя Реджи все время бросал на него взгляды исподтишка, ожидая, что он вот-вот оскалит клыки. Вместе с другими гостями они пошли ужинать, заняли один из больших столов и там обменивались веселыми шутками. Он сел рядом с Амелией, но старался не делать никаких собственнических жестов.

Они вернулись в танцевальный зал, когда оркестр заиграл очередной вальс. Люк улыбнулся и с непринужденной грацией пригласил Амелию.

Она тоже улыбнулась Люку и подала ему руку как раз в тот момент, когда быстро двигавшийся в их направлении лорд Эндикотт оказался рядом с ними.

— Прошу прощения. — Она мило улыбнулась его светлости. — Лорд Калвертон вас опередил.

Лорд Эндикотт вежливо поклонился.

— Тогда, может быть, следующий танец?

Амелия улыбнулась еще шире.

— Может быть.

Люк сжал ее пальцы. Она отвернулась от его светлости, встретилась взглядом с Люком — в нем были твердость и еще что-то такое, отчего у нее перехватило дыхание. Он кивнул Эндикотту и повел ее танцевать.

Пока они не закружились по залу, у нее не было возможности взглянуть в его лицо. По его глазам — настоящая синяя полночь, — затененным потрясающе длинными, густыми ресницами, всегда было трудно что-то понять. Но лицо его стало жестким, напряженным, однако не отчужденным, как всегда.

— Что случилось? И не нужно отнекиваться. Я ведь знаю вас превосходно.

И тут она поняла, что напряжение, которое окружало его высокую фигуру, не было ей знакомо.

— Нашему делу очень помогло бы, если бы вы не поощряли других мужчин.

Она заморгала:

— Вы об Эндикотте? Но я не…

— Не улыбаться им — для начала — это было бы совсем неплохо.

Она смотрела на него, на жесткое выражение его лица и еще более жесткое выражение глаз, — оказывается, он говорил вполне серьезно. Его язвительный тон свидетельствовал о том, что он в одном из своих самых скверных настроений. Ей пришлось как следует постараться, чтобы скрыть усмешку.

— Люк, вы только послушайте самого себя!

Он на мгновение встретился с ней взглядом и нахмурился.

— Лучше не надо.

Он привлек ее к себе — чуть-чуть ближе, чем того требует этикет, — и они опять закружились по залу. И он не отпускал ее, пока они не описали полный круг.

Было невероятно приятно — он так крепко держал ее, так легко кружил в танце, но… Она вздохнула.

— Ну хорошо. Как я, по-вашему, должна себя вести? Полагаю, от меня не требуется, чтобы я делала вид, будто влюбилась в вас за одну неделю? Или мы переписываем нашу пьесу заново?

Помолчав, он ответил сквозь зубы:

— Нет. Просто… не нужно вести себя так непосредственно. Улыбайтесь неопределенно, как будто на самом деле они вас не интересуют.

Она кое-как справилась с желанием рассмеяться и кивнула:

— Хорошо. Я попробую. Я правильно поняла, — прошептала она, когда музыка кончилась, — что мне следует интересоваться только вами?

Она увидела его глаза, увидела, что их синева потемнела, увидела, как сжались его губы. Он ничего не ответил, а взял ее за руку и повел прочь из зала.

Она поняла, что он ведет ее к дверям, ведущим на террасу. Двери были открыты. Терраса, выложенная мраморными плитами, купалась в лунном свете.

— Куда мы идем?

— Выполнять следующий пункт моего плана.