Тереза Вейр - Вся ночь впереди

Марк затянул новую песню: «Будь ко мне поласковей».

Шум в толпе на мгновение увеличился, но потом люди, завороженные музыкой, начали затихать. Молли воспользовалась тем обстоятельством, что толпа вновь сосредоточила все свое внимание на Марке, спрыгнула со сцены и опять превратилась в зрительницу.

Песня закончилась. Потом местный оркестр грянул бодрый марш, и ровно через три минуты шоу завершилось. Марк спрыгнул со сцены и присоединился к Молли.

– Надеюсь, твое присутствие означает, что ты решила стать одной из моих поклонниц?

– Ничего похожего. У меня от твоей выходки до сих пор поджилки трясутся. И как только тебе такое в голову пришло? – сердито спросила Молли.

– Я просто очень обрадовался, когда тебя увидел. К тому же я не знал, что тебе это может не понравиться. Большинство женщин только и мечтает о том, чтобы покрасоваться перед публикой. А уж поцеловаться со мной – для них просто предел мечтаний. – Марк напустил на лицо залихватский вид и брякнул: – Одна из этих дамочек мне даже сказала, что ей нравится слизывать у меня с щеки пот.

– Ужас какой! – сказала Молли, а сама подумала, что слышать подобные откровения от парня, который всего полтора года назад жаловался ей на свое неумение ладить с женщинами, как минимум, странно. Как видно, за последний год мир и в самом деле сильно изменился.

– Интересно, как называется в медицине твой феномен? – спросила она, насмешливо взглянув на Марка. – Может быть, раздвоением личности? Или неспособностью к самоидентификации?

– Не смей копаться в моем грязном белье!

Молли хотела было рассмеяться, но потом вспомнила, что в магазин так еще и не заехала, и посерьезнела.

– Продукты, – пробормотала она. – Мне надо купить продукты.

– Я поеду с тобой, – заявил Марк.

Поскольку в этот вечер ему предстояло имитировать Элвиса еще раз, он решил не переодеваться.

Молли уже приходилось бывать с Марком в магазине, поэтому она знала, что это такое. Он, к примеру, считал, что поход по магазинам скорее светское, нежели практическое мероприятие, много и бестолково суетился, заходил не в те, какие надо, отделы и то и дело хватал с полок какую-то ерунду. Короче, с ним в магазине было непросто.

Марк-Элвис, разумеется, вел себя ничуть не лучше.

Как бы то ни было, но через тридцать минут покупки все-таки были сделаны и лже-Пресли помог ей погрузить пакеты с продуктами в машину.

Когда она садилась за руль, Марк придержал дверцу и спросил:

– Похоже, ты не собираешься почтить своим присутствием второй акт представления?

– Все было очень мило, спасибо. Но, как говорится, хорошего понемножку, – с улыбкой сказала Молли, чувствуя, что после концерта и встречи с Марком на душе у нее здорово полегчало.

Марк одарил ее ослепительной улыбкой.

– Спасибо-то за что?

– За дружбу и теплое отношение.

«А еще, – подумала она, – за то, что ты вытворял совершенно невероятные вещи и заставил меня смеяться».

Выражение лица Марка изменилось. Он больше не улыбался и так пристально на нее смотрел, что она почувствовала себя не в своей тарелке.

– Что с тобой? – спросила она.

Марк вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна, покачал головой и ответил:

– Ничего особенного. Просто я размечтался.

С этими словами он отвесил ей короткий поклон и захлопнул дверцу.

Вообще-то в присутствии Марка Молли редко испытывала смущение. В этом и заключалась прелесть сложившихся между ними отношений. Она могла разговаривать с ним практически на любую тему. Но сегодня ей показалось, что устоявшийся порядок вещей рухнул. Появилось ощущение, будто правила игры изменились, но ее об этом в известность не поставили. А она вовсе не хотела, чтобы эти правила менялись.

С отсутствующим видом, не зная толком, что надо сказать или сделать, Молли потянулась рукой к замку зажигания. Впрочем, уехать она тоже не могла, поскольку Марк, хотя и захлопнул дверцу, продолжал придерживать ее рукой.

А потом он наклонился, просунул голову в окно – и поцеловал ее в губы.

В его поцелуе был привкус печали.

В следующую минуту Марк отстранился и выпрямился. Молли же, будто пораженная громом, продолжала сидеть в машине, не имея сил пошевелить ни рукой, ни ногой.

«Ну зачем ты так? – мысленно обращалась она к Марку. – К чему эти новшества? Пусть у нас все остается, как прежде».

– Это тебе… – Марк сделал паузу, будто желая еще раз обдумать свои слова, и закончил: – От Элвиса!

Похоже, в последний момент он понял, что перешел известные границы, и решил перевести все в шутку.

Молли с облегчением вздохнула и кивнула головой в знак того, что принимает такое его объяснение к сведению. Она даже попыталась засмеяться, короче, делала все, чтобы убедить его, а главным образом себя, что ничего особенного, в общем, не случилось.

«Марк и прежде меня касался, – внушала она себе. – И пообниматься он тоже большой любитель. Почему бы ему, в таком случае, меня не поцеловать?»

– Два поцелуя от Элвиса за день кому хочешь вскружат голову, – сказала она Марку, пытаясь обратить все в шутку.

– Надеюсь, – сказал он каким-то странным тоном. Продолжая смотреть на нее в упор, Марк сделал шаг назад, как будто давая ей понять, что путь свободен. – Поосторожней за рулем…

Молли протянула руку к замку зажигания и повернула ключ.

Мотор пару раз чихнул и… заглох.

Марк расхохотался. Она, вторя ему, тоже засмеялась. Неожиданно все между ними снова встало на свои места. Их отношения вернулись в привычное русло, чего так хотела и добивалась Молли.

Она повернула ключ в замке еще раз, мотор завелся, и машина тронулась с места. Марк на прощание помахал Молли рукой. В зеркале заднего вида она видела, как он после этого повернулся и, взметая широким клешем пыль, побрел по направлению к городской площади.

Вернувшись домой, Молли разобрала купленные продукты: часть положила в шкаф, часть – в холодильник, а потом принялась просматривать полученную почту. Львиную долю корреспонденции составляла всякая рекламная макулатура, рассчитанная на доверчивого, недалекого человека. «Считайте, что яхту вы уже выиграли!» – гласила одна из листовок. «Новенькая машина почти что у вас в кармане!» – вторила ей другая. В самом низу лежавшей на кухонном столике пачки всевозможных бумажек оказался стандартный белый конверт, надписанный незнакомым почерком и без обратного адреса. Молли по марке определила, что письмо пришло из Флориды.

Она разорвала конверт, вытащила из него вчетверо сложенный бумажный листок и развернула его.

Письмо было написано Шоном пятью днями раньше.

«Дорогая Молли!

Пляж далеко уже не тот, что прежде. И неудивительно: исчезло его главное украшение – ты. Закат тоже не поражает буйством красок – по той же, кстати, причине. Когда ты вернешься? В гриле все так же пылают угли, а в холодильнике охлаждается вино. Мое чувство к тебе растет день ото дня.