Натали Питерс - Опасное наваждение

Я чуть улыбнулась.

– Мамы для этого и существуют, милый мой.

– Ты видела, как он хромает? – спросил Стивен. Я кивнула. – Это из-за меня. Он будет хромать до самой смерти. Это случилось летом, перед тем, как я поехал в Гарвард. Мне было шестнадцать, а Сету тринадцать. Мы скакали по Хайлендз, и он стал приставать, чтобы мы устроили соревнование. Сначала мы направились к изгороди, и оба с легкостью перепрыгнули через нее. Потом Сет увидел высокий забор, наверное, футов семь в высоту. Он стал дразнить меня, предлагая прыгнуть, потом хлестнул коня и понесся к преграде. Я кричал ему, чтобы он не делал глупостей, но он не слушал. Шел дождь, и земля размякла. Моя лошадь поскользнулась, и я слегка отстал. Но я не мог показать, что я слабее его. Он был всего лишь подростком, а я уже учеником колледжа или почти учеником. Сет перепрыгнул через забор, и сразу раздалось лошадиное ржание. Я понял, что Сет упал, но я уже был у самого забора. Мне следовало, наверное, попытаться все же остановить лошадь, даже ценой собственного падения, но я этого не сделал. Я не мог допустить, чтобы Сет подумал, будто я струсил.

Стивен весь напрягся и слегка дрожал. Я успокаивающе погладила его по руке.

– Я крикнул, чтобы он освободил дорогу и что я тоже прыгаю, – тихо продолжал Стивен. – Моя лошадь без труда взяла преграду. И мы приземлились – точно на Сета. – Я вскрикнула и тут же зажала рот рукой. – Копыто лошади попало ему прямо в левую ногу, – мрачно сказал Стивен. – Оказывается, он ударился головой и не слышал моего предостережения. Сет был белым как полотно. Из ноги фонтаном била кровь. Я сорвал с себя ремень и перетянул ему бедро, потом как-то закинул его на лошадь и привез домой. Лошадь Сета сломала передние ноги, и нам пришлось послать конюха прикончить ее. Когда я внес Сета в гостиную, он был без сознания. Я поскакал за доктором. Я был уверен, что Сет умрет, и страшно перепугался.

– В случившемся не было твоей вины. Ты не знал…

– Я не должен был прыгать, – тихо и твердо проговорил Стивен. – Позже, когда опасность для его жизни миновала, нас спросили, как все случилось. Сет сказал, что он сам во всем виноват. Его лошадь поскользнулась перед прыжком, он перелетел через ее голову, и затем лошадь рухнула на него. Сет сказал это при мне и выглядел спокойным и уверенным. Я не понял тогда, почему он решил солгать, но после его слов я оказывался меньшим дураком, и я промолчал. И молчал до тех пор, пока не понял, что этой ложью он попытался подчинить меня своей власти. Это трудно объяснить. Ему нужен был какой-то общий наш секрет, который он смог бы использовать, чтобы командовать мной. Ему это понадобилось, чтобы чувствовать себя со мной на равных или даже превзойти меня. Я знаю, это кажется невероятным, чтобы тринадцатилетний мальчик…

– Нет, я верю тебе, – тихо сказала я.

– Как только я разгадал его затею, я сам рассказал правду и получил заслуженную трепку. Но я сразу почувствовал себя намного лучше и, во всяком случае, расстроил его дьявольские планы. Таким людям, как Сет, не стоит знать твоих секретов, Рони.

– Я знаю это, Стивен, – я подвинулась на край стула, – мне надо сказать тебе…

– Но всякий раз, когда я вижу, как он хромает, мне больно. Он никогда больше не упоминал об этом, никогда не обвинял меня. Но мы оба знаем, что это я искалечил его, я отметил его на всю жизнь. Это было очень давно. – Стивен горько засмеялся. – Почти двадцать лет назад. После этого случая он с утроенной энергией пытался одержать надо мной верх, чтобы отомстить за изуродованную ногу. Сет никогда не позволял, чтобы она мешала ему сделать то, чего ему хотелось. Он научился фехтовать, танцевать, задираться. И все еще соревновался со мной. Я поехал изучать право. Он занялся медициной. Он тогда походил на теперешнего Шона. Удрал из лучшего колледжа в стране, и отцу пришлось отправить его в Европу, в Париж и Гейдельберг. Тут он нас удивил. Он вернулся из Гейдельберга со степенью и несколькими шрамами на щеке от дуэлей. Ему было двадцать лет. Дипломированный врач. Он мог устроить свою жизнь, как захочет. Для него был открыт весь мир.

Я боялась спросить, что случилось потом. Мне казалось, я уже знала.

– Женщина? – спросила я.

– Джули.

– Твоя жена?! – Я в изумлении широко раскрыла глаза.

– Тогда она еще не была моей женой. Она была дочерью тети Колетт и дяди Филиппа и нашей общей кузиной. Мы, конечно, всегда любили ее, но я что-то не замечал, чтобы Сет любил ее больше, чем я. Однако, вернувшись из Германии, он сделал ей предложение. Ей тогда было всего пятнадцать. Совсем ребенок. Мама и тетя Колетт советовали им подождать годик или два и были правы. В двадцать лет Сет уже был настоящим светским львом. Мы оба уже знали женщин, но Сет был ненасытен. Похоже, он собирался снискать себе репутацию отчаянного повесы. Светская молодежь Нового Орлеана стремилась подражать ему. В Гейдельберге он научился нескольким трюкам с саблей – я полагаю, вместо занятий медициной – и мог одержать верх над любым фехтовальщиком города, а Новый Орлеан славился своими бойцами. Я думаю, Джули немного боялась его. Сет держался свободно, даже немного пренебрежительно – настоящий парень, как сказал бы Шон. Джули воспользовалась советом матери и сказала ему, что пока не готова выйти замуж. Сет воспринял это как согласие, но все равно был разочарован и отправился на войну в Мексику. Он произвел впечатление на Сэма Хьюстона и был достаточно удачлив, чтобы не оказаться в Аламо, когда началась резня. Года через полтора он вернулся домой в ореоле славы, но я думаю, что как врач он там и пальцем не шевельнул. Убивать оказалось ему больше по нутру. Когда Сет вернулся домой, то обнаружилось, что я и Джули помолвлены. Мы сделали это не назло ему – о нем мы вообще не думали. В конце концов Джули не обещала выйти за него замуж; она сказала, что хочет подождать. Возможно, мы полагали, что его предложение – это такой же безумный и внезапный поступок, каких он совершил множество в порыве юношеского увлечения. Довольно скоро после его отъезда мы обнаружили, что любим друг друга.

Несколько минут Стивен молчал, вспоминая те дни. Казалось, он совсем забыл обо мне.

– Никому и в голову не приходило, что Сет действительно любит Джули. Но он любил ее, и больше, чем мы думали. Он был вне себя, когда узнал о нашей помолвке. Я никогда не видел Сета в таком бешенстве. Он накинулся на меня с обвинениями в том, что, пока он сражался за славу отечества, я сманил его девушку. Молодой дуралей! Меня не приводил в восторг его героизм, и я прямо сказал ему об этом. Но я мог понять его чувства. Он всю жизнь состязался со мной, но получилось так, что, пока он в Техасе дырявил из пистолета и рубил саблей мексиканцев, я преспокойно сидел дома и любезничал с единственной девушкой на свете, которую он желал. И тогда Сет сделал то, что сделал бы в таких обстоятельствах спятивший любовник. Он похитил ее.