Виктория Холт - Власть без славы

Филип был изображен в полный рост, как всегда подтянутый, чтобы казаться выше: красивое лицо со светлой бородой, обрамленное такими же светлыми волосами, волевой подбородок Габсбургов… Как часто я стояла перед этим портретом, гордясь своим мужем, в то время как он веселился где-нибудь на стороне. Кэт… не чета Марии.

Я взяла нож, воткнула его в холст и стала резать. Холст трещал, а я, не помня себя, кромсала его на куски.

Вошла перепуганная Сьюзан и сразу все поняла.

– Убери это, – приказала я.

– Да, Ваше Величество.

Она осторожно взяла из моих рук нож и сунула в карман юбки.

Портрета больше не существовало. Однако легче мне не стало.

Я заболела. Ни у кого это не вызвало удивления, так как болела я часто.

Я часами думала о прошлом, вспоминая ночи, проведенные с ним в постели… Мы занимались любовью так, словно танцевали величественную павану. Все очень чинно. Это был некий ритуальный танец, который мы должны были исполнить, чтобы произвести на свет наследника.

Мое воспаленное воображение рисовало Филипа в постели с Лоррэн, с дочкой пекаря и со многими другими… Горю моему не было предела. Я рыдала в голос, когда знала, что никто меня не слышит. Мысленно я высказала ему все, что скопилось на сердце, – как он смел так унизить меня, так обмануть…

Вспомнила я и как загорелись его глаза при виде Елизаветы. Он еще сказал, что не надо заставлять ее выходить замуж. Уж не собирается ли он сам на ней жениться? Зачем ему сейчас потребовалось расторгать наш брак?..

Как же пусто было у меня на душе! Я отдала бы не только корону за простое счастье иметь любимого мужа и ребенка!

Однако, ты – королева, сказала я себе, и надо приниматься за дела. Необходимо было срочно поговорить с членами Совета: все больше людей открыто выступали против казней еретиков. Мое имя проклинали. Страну лихорадило.

Мне даже не с кем было поговорить: вокруг были лишь настороженные взгляды да хмурые лица. И этот шепот, стихавший при моем появлении.

Только самые преданные друзья, Джейн и Сьюзан, любили меня по-прежнему, стараясь скрыть чувство жалости.

Я твердо решила, что Филипа для меня больше не существует.

Из Италии пришло известие о смерти Коуртни.

Я подумала о его злосчастной судьбе. Молодой, красивый… Я даже чуть в него не влюбилась, но появился Филип – сын короля, по сравнению с которым Коуртни был всего лишь жалким узником, выпущенным мной на свободу. Если б я вышла за него замуж, этот брак был бы не менее унизительным. Для Коуртни я была старухой. Что делать, если мои лучшие годы прошли без любви, а когда, наконец, я позволила себе помечтать о счастье, что я могла предложить своему избраннику? Только корону. «Если снять с нее корону…» – вспомнила я с отвращением. Да, в короне я была привлекательна – и для Коуртни, и для Филипа.

Незадолго до смерти Коуртни просил разрешения вернуться. Я не имела ничего против, но Совет решил, что потомок Плантагенетов опасен – народ по-прежнему чтил эту династию, пострадавшую от руки моего отца. Интересно, мелькнуло в голове, а когда Плантагенеты сидели на троне, тогда их так же любили в народе? И что будут говорить о Тюдорах, когда корона перейдет к другим?

Коуртни так и не смог осуществить свою мечту о власти. И умер изгнанником в Падуе, вдали от родины.

Филип прислал письмо. Он выражал искреннее сожаление по поводу неотложных дел, ставших причиной нашей затянувшейся разлуки, и надеялся вскоре приехать. Надо о многом поговорить – писал он.

Я ничего не могла с собой поделать – меланхолии и след простыл, вновь забрезжила надежда.

Вот и верь слухам, говорила я себе, – он любит меня, это чувствуется в письме, его просто задержали дела, которые он хочет обсудить со мной, что вполне естественно, поскольку мы – муж и жена.

Возможно, я стала и менее наивной, потому что, страстно желая ему верить, я все же понимала – ему просто понадобилась моя помощь.

Ну и что? – тут же заглушала я голос рассудка, – разве жена не должна помогать мужу?

Я внимательно посмотрела в зеркало: темные круги под глазами, морщинки. Но оживленное выражение придавало лицу моложавость.

Сьюзан нашла, что выгляжу я неплохо. Но откровенно призналась, что боится, как бы Филип снова не причинил мне боль.

Интересно, какая же помощь ему потребовалась, задумалась я, – наверное, против Франции. Но главное – он возвращается! Мы снова будем вместе и… по ночам будем любить друг друга. И, может быть, на этот раз я действительно забеременею. Ребенок! Если это случится, все мои страдания окажутся не напрасными!

Снова и снова я уговаривала себя – многие в моем возрасте рожают. Я истово молилась. Я хотела, чтобы со мной о наследнике престола молилась вся страна. Но в народе наверняка распевали ту гнусную песенку и проклинали меня за костры.

Как-то я пошла навестить Реджинальда. Несмотря на болезнь, он поражал меня своей духовной силой. Он уже не мог ходить, но, как и раньше, продолжал заниматься науками.

Реджинальд был в курсе всего, что происходило в Европе, и находился в тесном контакте с Римом, переписываясь с тамошними кардиналами.

– Филип приезжает, – сообщила я.

– В Англию?

Я кивнула.

– Ну да, конечно, – сказал Реджинальд, будто разговаривал сам с собой, – опять война, никак не поделят Европу. Но ничего из этого не выйдет – так и будут воевать без конца, то один победит, то другой.

– Из-за этой войны мы так долго не виделась с Филипом, – вздохнула я.

– Я всегда был против этого брака, – помедлив, произнес Реджинальд, – вы помните, я предупреждал вас: лучше было править страной единолично. Народ никогда не примет его. Англичане вообще ненавидят иностранцев.

– Похоже, люди ненавидят не только иностранцев, но нередко своих же соотечественников. В мире накопилось слишком много ненависти.

– Сейчас в Европе появилась еще одна сила… новый Папа Римский, – задумчиво продолжал Реджинальд.

– Но ему же восемьдесят лет! Как могли избрать человека столь преклонного возраста?

– Павел IV – незаурядная личность. Тот жизненный опыт, который он накопил за восемьдесят лет, ему удалось правильно использовать.

– А почему не избрали вас? Вы должны были стать Папой!

– Дорогая Мария, я человек нездоровый.

– Но они предпочли старика!

– Вы не видели его. У него энергия юноши, а разум старца. Такое сочетание – большая редкость. Жаль, что новый Папа недолюбливает Филипа.

– Каким образом Филип успел вызвать его неприязнь? Прямо скажем, он поступил неосмотрительно.

– Филип пытался помешать избранию кардинала Караффы, но теперь кардинал стал Папой, и у Филипа появился сильный противник, – в голосе Реджинальда звучала откровенная ирония.