Кэндис Проктор - Шепот небес

– Лукас… – прошептала Джесси и закрыла глаза, стараясь сдержать слезы. Ее сердце сжималось от страха за любимого.

Открыв снова глаза, она протерла запотевшее от ее дыхания стекло. Скоро Лукаса должны увести в Блэкхейвен-Бей и бросить в тюрьму. Ей хотелось повидаться с ним, но она знала, что Уоррик приказал сторожам никого не пускать к узнику. Легче подкупить констебля в городской тюрьме, чем заставить слугу нарушить приказ владельца усадьбы. Если Беатрис удалось найти продажных людей, способных оклеветать Галлахера, то и Джесси сможет найти способ увидеться с любимым в тюрьме. А быть может, и попытаться устроить ему побег.

Лукаса бросили в тесную одиночную камеру, похожую на гроб, без окон. В ней стоял жуткий холод. Хорошо, что с него не сняли одежду. Обычно узников здесь раздевали догола. В таких каменных мешках люди, сидевшие в мертвой тишине, на воде и хлебе, лишенные света и тепла, постепенно сходили с ума. Когда Лукас закрывал глаза, ему казалось, что он слышит крики и стоны сидевших здесь до него узников.

В одиночном заключении человеку в голову лезут самые невероятные мысли, ведь он предоставлен самому себе. Воспоминания причиняли Лукасу боль, вызывали у него поздние сожаления и бессильный гнев. Лукас пытался ни о чем не думать, но у него не получалось.

Через несколько дней его вывели на яркий свет и поместили в другую часть тюрьмы, в более просторную камеру, размерами десять на двенадцать футов. Высоко вверху, у самого потолка, здесь имелось зарешеченное окно. В камере сидели пять заключенных.

– С некоторыми людьми судьба постоянно сталкивает нас, приятель, – услышал Лукас знакомый голос, как только надзиратель закрыл за ним дверь камеры.

Повернувшись, он увидел своего товарища по несчастью Лиса и невольно улыбнулся.

– К сожалению, ты оказался прав, нам не следовало бежать, – проговорил Лис, когда их вывели на прогулку в тесный тюремный дворик.

Он держал Лукаса под руку, поскольку еще не оправился после ранения. Пуля попала ему в правый бок.

– Но ведь все могло и обойтись, – предположил Лукас, пожимая плечами. – Вам просто не повезло.

Комплекс тюремных зданий образовывал в плане квадрат. Три его стороны занимали камеры для заключенных и кухня, а четвертую – квартира начальника тюрьмы. Внутри располагался тюремный двор, а дворик для прогулок заключенных находился в юго-восточном углу квадрата и огораживался толстой, но невысокой каменной стеной. Лукас смерил ее внимательным взглядом.

– Почему Дэниел убил Пайка? – спросил Лукас, отводя глаза от покрытой побелкой стены.

Лис пожал плечами:

– Он мог донести на нас, поднять раньше времени тревогу. Дэниел решил, что не следует оставлять его в живых.

– А что случилось с самим Дэниелом?

– Пуля попала ему в челюсть, и он попросил меня пристрелить его. Я так и сделал. Он все равно не выжил бы, рана оказалась смертельной. Дэниел страшно мучился, и я помог ему избавиться от страданий. Мы не боялись смерти и готовились к ней.

Лукас кивнул. На Тасмании из уст в уста передавали рассказ о том, как два приятеля тянули жребий, кому из них быть убийцей, а кому закончить свои дни на виселице. Тот, кто вытянул короткую соломинку, убил своего друга, за что его приговорили к смертной казни. Смерть – известный способ избежать мучений. Однако самоубийства случались редко, так как большинство каторжников считали его грехом и боялись гнева Божия.

– А что произошло с остальными?

– Двое погибли при перестрелке. Бейли даже царапины не получил, а новенький, Шин, потерял руку. Их содержат в соседней камере. Мы редко видимся.

Некоторое время они молча ходили по кругу.

– Когда они собираются отправить тебя в Хобарт? – наконец снова заговорил Лукас. Все серьезные дела рассматривались в суде города.

Лис, прищурившись, взглянул на солнце.

– В следующем месяце. Власти почему-то тянут с судом.

– А ты куда-то торопишься?

Лис засмеялся.

– Нет, конечно.

Спустя два дня пасмурным утром, возвращаясь с хозяйственного двора, Уоррик увидел только что приехавшую в усадьбу Филиппу Тейт. Заметив его, она поспешила ему навстречу.

В вишневого цвета накидке и подобранной в тон ей широкополой шляпе, оттенявшей ее пепельные кудри и миловидное лицо с полными румяными щечками, девушка выглядела великолепно. Подойдя к Уоррику, Филиппа бросила на него сердитый взгляд.

– Зачем ты это сделал? – спросила она не здороваясь. – Как ты мог так поступить?

Уоррик с недоумением посмотрел на нее.

– О чем ты?

– Я говорю об аресте Галлахера, грума Джесси.

– Галлахера? Он заподозрен в убийстве кузнеца в моем имении.

Взглянув на яркий румянец, игравший на щеках девушки, Уоррик почувствовал, как в его душе шевельнулась ревность. Почему Филиппу волновала судьба ирландца?

– Неужели ирландец что-то значит для тебя? – подозрительно глядя на нее, спросил он.

– Речь не обо мне, а о Джесси, моей подруге. И не говори мне, что Галлахера арестовали за убийство кузнеца. Ты говоришь неправду.

– Джесс что-то успела рассказать тебе?

Филиппа усмехнулась:

– Неужели ты думаешь, что она стала бы открывать душу передо мной, сестрой Харрисона? Конечно, она ничего не сказала мне. Да ей и не нужно ничего рассказывать, у Джесси все написано на лице. Я видела, как она смотрит на Галлахера, и все поняла.

– А я ничего не замечал, – признался Уоррик.

Он внимательно вгляделся в хорошо знакомое ему лицо Филиппы. Ветер развевал ее выбившиеся из-под шляпки пепельные кудри. Она держалась очень уверенно, как всегда находясь в мире с собой. Уоррик невольно залюбовался ею.

– Неудивительно, – промолвила Филиппа.

– Почему?

– Потому что ты эгоцентричен и любишь лишь самого себя.

– Черт возьми! Можно подумать, что ты сама когда-нибудь кого-нибудь любила!

– Конечно. Я всегда любила тебя.

Уоррик засмеялся.

– Неужели ты думаешь, что я тебе поверю?

Кровь отхлынула от лица Филиппы, ее глаза потемнели от обуревавших ее чувств.

– Я никогда не лгу, Уоррик.

Она хотела уйти, но он схватил ее за руку.

– Я думал, ты будешь рада, что мы избавились от проклятого грума. Ведь твой брат собирается жениться на Джесси.

Филиппа посмотрела на его руки, сжимавшие ее запястье. Уоррик чувствовал, как бьется ее пульс, и отпустил руку девушки.

– Я думаю, что Джесси не стоит выходить замуж за Харрисона.

– Но почему?

Филиппа вздохнула.

– Потому что ей нужен совсем другой человек. Джесси никогда не будет счастлива с Харрисоном. Впрочем, как и он с ней. Они погубят друг друга.

Уоррик засмеялся. Однако его смех звучал неестественно и выглядел бравадой. Он просто не хотел смотреть в глаза правде.