Дебора Мартин - Серебряный лебедь

Эстрагон и валерьяновый корень. Эти запахи он сможет отличить в сотне других… Итак, его намереваются угостить снотворным зельем. Когда-то Мина сообщила ему рецепт этого зелья. Колину даже доводилось пару раз самому готовить это чудодейственное средство.

Так и не отпив, он поставил чашку на пол. Его обуяла ярость.

Сто тысяч чертей! Эта девка пытается усыпить его. С какой целью? Обворовать? Убить? Неужели она его настолько ненавидит? Но вслед за этим у него мелькнула новая мысль, которая поразила Колина своей простотой и очевидностью. Господи, да эта девушка всего лишь боится, что он овладеет ею! Возможно, она проделала такой же трюк и с Сомерсетом. Она накачала его на ночь зельем, а наутро… Правда, оставалось непонятным, что она ему наплела потом, но это можно выведать у самого Сомерсета. Завтра надо будет непременно поговорить с ним. Завтра…

А сегодня ночью… Колин хмуро улыбнулся и встал с кушетки. Глаза Анабеллы широко распахнулись от ужаса. Она резко поставила чашку на стол, расплескав содержимое, и вскочила со стула, едва не уронив его.

– Вы не хотите…

– Допить свой чай? – саркастическим тоном подхватил Колин. – Нет, Анабелла, я не намерен сейчас пить чай. Лучше я тебя поцелую.

Она растерянно приоткрыла рот и, прижав руки к груди, отступила назад. Колин сделал два быстрых шага, и она очутилась в его объятиях.

Некоторое время Колин хладнокровно наблюдал за ее сопротивлением, но, едва их губы соприкоснулись, все мысли тотчас покинули его. А стихающая ярость придала поцелую остроту. Он не испытывал угрызений совести, хотя знал, что она не хотела их близости и боялась ее. Однако это лишь только разжигало его пыл. Он сильнее прижал Анабеллу к себе одной рукой, а другой придерживал ее голову, запустив пальцы в длинные влажные волосы.

Прикоснувшись к его губам, Анабелла напряглась, как струна, оставаясь холодной. Она собрала все силы для обороны, но Колин чувствовал, что ее защита не устоит перед его страстью – может быть, через полчаса, а может, где-то в середине ночи она непременно сдастся.

Едва он поставил чашку на пол и шагнул к ней, Анабелла поняла, что проиграла. Никогда еще она не чувствовала себя такой обнаженной под мужским взглядом. Она была сейчас, словно клен на зимнем ветру, и это перепугало ее не меньше, чем ярость, сверкнувшая в его глазах. Но то была не та ярость, которую она привыкла видеть в глазах своего отчима – Анабелла не почувствовала в Колине готовности к грубому применению силы.

Едва поцелуй прервался и она готова была вздохнуть с облегчением, Колин стал нежно прикасаться губами к ее бровям, векам, носу. Ощущение неземного блаженства охватило Анабеллу. Ей казалось, что ее сердце готово растаять.

Он стал гладить ее шею, и у Анабеллы появилось предчувствие, что он готовится к следующему шагу. И действительно, через несколько секунд ее шарф упал на пол, а рука Колина проникла в вырез платья. Другой же рукой он начал ловко распускать шнуровку.

Анабелла возмущенно подумала, что такой навык можно получить только раздев множество женщин. Она стиснула кулаки, но, к собственному удивлению, осталась стоять неподвижно, лишь мысленно укоряя себя: «Где же твоя гордость?» Только когда платье стало сползать с ее плеч, она произнесла:

– Отпустите меня, милорд, – однако в ее голосе вместо негодования прозвучала безграничная нежность. – Меня зовут Колин, – прошептал он и спустил платье с плеч девушки. Ее грудь теперь прикрывала лишь тонкая полотняная рубашка.

Новое прикосновение заставило Анабеллу затрепетать и одновременно пробудило волю к сопротивлению. Она вспомнила об оружии, которым сражалась с отчимом. Безразличие.

Девушка представила себя богиней Дианой, охотницей, презирающей мужчин.

И принялась повторять про себя: «Я Диана…»

Это дало свои плоды: постепенно Анабелла перестала ощущать обжигающие прикосновения соблазнителя. Почувствовав перемену, произошедшую в ней, Колин слегка отстранился и прошептал:

– Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого.

Рубашка соскользнула к талии вслед за платьем. Он шептал опьяняющие слова, и она опять еле сдерживалась, чтобы не обнять его.

– Я хочу, чтобы твое тело запело, – услышала Анабелла и из последних сил возразила:

– Я лебедь, и, если ты услышишь мою песню, я умру.

Он погладил ее влажные волосы:

– Даже лебедям ведома любовь, и они вовсе не умирают от нее.

Анабелла не могла объяснить Колину своих девичьих страхов, но не сомневалась, что еще немного и она не сможет более сопротивляться.

– Простите, милорд, но любовь этого лебедя не может проснуться без ухаживаний.

– Без ухаживаний? – недоверчиво переспросил Колин.

– Да. Я имею в виду приятные слова, публичное проявление внимания… подарки.

Теплый свет в его глазах медленно погас и сменился холодным цинизмом. Однако он не отпустил ее. Напротив, поцелуи его стали более жгучими… и злыми. Анабелла, понимая, что победа близка, стала еще более холодной и отстраненной.

– Завтра ты получишь любые подарки, какие захочешь. А сейчас мы подарим друг другу удовольствие, – уже без прежней теплоты предложил он.

– Нет, – она отвела его руки от своей груди. – Для удовольствия я должна получить материальное подтверждение вашей страсти.

Анабелла ужаснулась собственным словам.

Колин замер. Затем, отступив на шаг, вернул ее рубашку на место и быстро, словно боясь передумать, затянул завязки.

– Материальные подтверждения? Это можно было предвидеть, – пробормотал он себе под нос, притянул ее к себе и на секунду до боли сжал ее в своих объятиях. – Ну что ж, лебедь с ледяным сердцем, ты получишь… подарки, как только я найду нечто достойное твоей красоты. А на будущее советую начинать привыкать ко мне, ведь я так просто от своих устремлений не отказываюсь.

Мягко оттолкнув ее от себя, он стал обуваться. Затем подошел к камину и одел все еще мокрые жилет и камзол. Анабелла наблюдала за ним, не зная, благодарить ли ей небеса за полученную отсрочку или же проклинать самое себя.

Подойдя к двери, Колин задержался и с едва заметной угрозой в голосе сказал:

– Чуть не забыл. Не знаю, кто смешивал для тебя чай, но я бы посоветовал вместо валерьяны взять латук. Действует быстро и надежно, а главное, почти нет запаха.

Он улыбнулся одними губами и вышел, хлопнув дверью.

Анабелла обессиленно опустилась на стул. Его слова все еще звучали у нее в ушах. Она посмотрела на нетронутую чашку, стоявшую около кушетки, и страх ледяной рукой сжал ей горло.

– Пресвятая Матерь Божия, – закрыв лицо руками, прошептала она, – он догадался…