Кристина Додд - Под шотландским пледом

Осторожно взяв Андру за самый кончик локтя, он отвел ее к стене, подальше от пролета, спускавшегося до основания башни, и прошел мимо. Потом отвел блестящие стальные засовы и поднял крепкую деревянную панель. Заскрежетал металл, заскрипело дерево, Хэдден поднял дверь люка.

Неожиданно яркий свет хлынул из верхней комнаты, и порыв свежего воздуха ворвался в духоту башни.

– Наверное, слуги оставили окна открытыми. Я поговорю с Саймой, когда мы закончим здесь наши дела. – Андре явно хотелось, чтобы это произошло как можно быстрее, это было ясно по ее тону.

Пружина его возмущения сжалась еще сильнее.

– Действительно, поговорите. Ваши слуги слишком многое себе позволяют.

Раздражение, охватившее Хэддена, передалось и Андре. Он понял это по румянцу, вспыхнувшему у нее на щеках, и по блеску ее темных глаз. Но она удержалась и никак не выразила своего раздражения, и он порадовался этому. Она не хочет отвечать возмущением на его возмущение – а это значит, она опасается того, к чему это может привести.

Она любит его; он знает об этом и выяснит, какая такая прихоть заставила Андру отказаться от него. Такова его миссия на этот вечер – не оставлять Андру, как бы ни хотелось ему этого; он даже согласился посмотреть на свадебный плед Макнахтанов, воспользовавшись им как предлогом.

– Здесь есть мыши? – спросил он.

– Вероятно.

– Я не люблю мышей.

– Какая трусость.

Она высмеивала Хэддена, и он только склонил голову. Если Андра настолько глупа, что считает его трусом, она не заслуживает больше того, что имеет.

Она пошла вперед, и он отступил вниз и жестом указал ей наверх. Он увидел, что на лице у нее мелькнула настороженность, когда она поняла, как удачно он маневрирует ею, но Андра колебалась только мгновение, а потом ринулась вперед.

Она считает его джентльменом или по крайней мере думает, что может управлять им, как управляет всем в своей пустой жизни. Она не понимает, что пласты цивилизованности постепенно спадали с него: и пока он ехал сюда, и во время бесконечного обеда, и во время долгого подъема наверх. Хэдден видел, как она карабкается по лестнице, видел, как ее стройные лодыжки поднялись до уровня его глаз, видел, как она посмотрела на него сверху. Отступать ей было некуда, но она все-таки резко сказала:

– Перестаньте похотливо пялиться на мои ноги и идите за мной.

– Разве я пялюсь? – Он стал прямо позади нее, поднимаясь через две ступеньки. – Подумайте сами – с какой стати мужчина станет похотливо пялиться на лодыжки женщины, которая уже принадлежит ему.

Она поднялась наверх.

– Я не принадлежу…

Его рука ухватила ее, приподняла, повернула. Потом скользнула вниз и легким ударом заставила ее колени подогнуться. Андра упала, доски шумно вздрогнули, и он растянулся на ней во всю длину. Удерживая ее между своими расставленными руками, которыми он упирался в пол, Хэдден сказал:

– Нет, принадлежите. Разрешите вам напомнить, до какой степени вы мне принадлежите.

– Мистер Фэрчайлд… – Ее карие глаза настороженно смотрели на него, ее пальцы были совсем рядом с его грудью, но голос ее звучал бодро и безлико. – То, что произошло между нами раньше, больше не имеет значения.

– Еще совсем недавно я считал вас проницательной женщиной. – Он медленно опускался на нее. – Теперь я изменил свое мнение.

Ноги Хэддена находились между ног Андры, коленями он прижимал к полу ее юбки, не давая двигаться. Запах мыла смешивался с запахом его тела, и дыхание тяжело вырывалось из полураскрытых губ. Ее пальцы были совсем рядом с его грудью, так что Андра ощущала исходящее от него тепло, но она отвела руки. Что-то в ней требовало, чтобы она не прикасалась к нему. Не прикасалась, если хочет сохранить свою независимость…

В черноте его зрачков Андра видела решимость, которая направляла его. Его дыхание касалось ее щеки.

– Андра.

Похожая решимость вспыхнула и в ней; Андра не даст ему запугать себя. Она с силой оттолкнула его.

– Слезьте с меня, здоровенный вы болван. Что вы из себя строите? Какого-то английского разбойника?

Он скатился с нее и плюхнулся на спину, прикрыв глаза рукой. Она испытала некоторое удовлетворение и тайную радость. Значит, она не так уж ошиблась в своем мнении о Хэддене. Он не пнет ногой собаку, не ударит служанку, не станет целовать девушку против ее воли. Он славный человек, уступчивый.

Со временем он поступит именно так, как она предсказывала все эти месяцы. Он о ней забудет.

Она никак не думала, что он придет в такое раздражение. Андра опасливо отодвинулась от него в глубину комнаты. Неужели в его характере есть какие-то грани, которые она неверно определила?

– Значит, дело в этом? – Голос его звучал настороженно мягко, точно у игрока, решившего не показывать свои карты. Хэдден все еще прятал глаза, закрывшись рукой.

– В чем? – осторожно спросила она.

– Вы поэтому отвергли мои ухаживания? Потому что я англичанин?

– Нет, конечно, нет.

– Значит, дело в моей семье.

– В вашей семье?

– Вероятно, дурная слава Фэрчайлдов дошла даже до Шотландского нагорья. Вы знаете, что о нас говорят, и вам не хочется прививать такой побег к вашему великолепному фамильному древу.

Она смотрела на него с удивлением; он хорош собой, порядочен, добр, его слова вызывали у нее сомнение – но будь она проклята, если скажет ему истинную причину своего отказа.

– Я ничего не знаю о вашей семье.

– Значит, вас беспокоит то, что меня воспитывала сестра, а она сделала это, конечно, не так хорошо, как сделали бы родители. Но все же уверяю вас – она нежно любила меня и хорошо учила, У меня манеры и нравственные понятия человека, которого вырастил строгий отец.

– Это я знаю, потому что у нас в Шотландском нагорье человека ценят по характеру, а не по происхождению, – гордо сказала она.

Он отвёл руку от лица и уставился в потолок.

– Вот как? И как же вы оцениваете мой характер?

Она сглотнула.

– Вы сказали, что хотите жениться на мне, но я знала, что это не так… вы просто увлечены.

Повернув голову, Хэдден окинул ее внимательным взглядом:

– Вот как.

Она еще немного отодвинулась от него, жалея, что не может промчаться вниз по лестнице, выскочить за дверь и спрятаться от этого загадочного, понимающего взгляда. Ей не нравилось сочетание напряженности и беспечности, которую представлял собой этот человек. Это вызывало у нее неуверенность в себе и в своей власти над ним. Она не привыкла чувствовать себя таким образом – нервозно, точно лошадь, которую выезжают. Во-первых, она леди, во-вторых, привыкла руководить.

Но почему же тогда сердце у нее бьется как-то слишком быстро? Почему перехватывает дыхание, а на лбу выступил легкий пот? Не потому ли, что она боится, как бы он не заставил сказать правду? А ведь даже сама с собой она притворялась, что этой правды не существует.