Тия Дивайн - Жажда наслаждений

Прихрамывая, он вышел на террасу. Она осталась, ее тело горело от представления того, что он вызвал в ее воображении, в голове все еще звучали его чувственные слова, совращая ее.

Двое мужчин… стонущие от похоти при мысли о том, что у нее между ног… один из них — Питер, ползающий на коленях и умоляющий ее…

— Просто возмутительно и совсем недопустимо, — прогремел ее отец, с топаньем врываясь в библиотеку пятнадцатью минутами позже. — Он вламывается, делает какие-то заявления, ничего не предъявляет в подтверждение своих слов и захватывает дом. Тоже мне, наследник. Все знают, что наследник мертв, иначе он объявился бы год назад, когда его известили о смерти отца.

Элизабет с трудом переключила свое внимание на отца.

— Прошу прощения, отец?

— Кто этот человек? Он мог оказаться вором, убийцей; он мог бы нас обокрасть, ограбить в собственных постелях. Нам даже не следовало бы оставлять его наедине со столовым серебром.

Она наблюдала, как он взволнованно меряет комнату шагами, думая, что большую часть жизни она не могла найти с ним взаимопонимания и что она обязана ему своей преданностью, жизнью. И деньгами.

— Нотариус уведомил меня, еще когда мы были в Лондоне, отец. Он пришел к нам со всеми необходимыми документами, которые были в полном порядке, так что ничто не мешает ему принять титул и вступить во владение всем. Ее слова заставили его замереть на месте.

— Что?! Ты знала? Тогда почему ты не сказала мне?

— Я не могла тебе рассказать… когда вокруг были Виктор, Питер и остальные гости. Подумай, отец. У меня просто не было возможности…

— Я не могу поверить. Ты все знала и не могла найти минуты… даже пяти секунд, чтобы сказать мне? Даже в поезде?..

Он был настроен на спор с ней.

— Отец, у нас не было ни секунды, чтобы кто-нибудь не смог нас подслушать. И здесь все обстоит так же.

Жар затопил ее тело. Уже слишком поздно о чем-либо волноваться…

— Черт побери!

А, прелюдия. Элизабет хорошо знала, что дальше последует. Ему нужны были деньги, много денег, чтобы вложить в ненасытную пасть сибирской нефтяной компании, которую он финансировал.

— Я полагаю, ты пытаешься сказать, что Уильям хотел написать другое завещание.

Элизабет вздохнула.

— Нет, он думал, что до его смерти я рожу ему хотя бы одного сына. Поэтому он не видел смысла изменять последнюю волю. Так что Николас получает главный приз.

— Черт его дери!

— И что теперь делать? — покорно спросила она.

— Связи Краснова недостаточно надежны для продолжения финансирования бурения. А мы так близки, так близки. Говорю тебе, там достаточно нефти, чтобы обеспечить ею весь мир. Я должен поддерживать компанию на плаву. Я вложил слишком много средств и продал слишком много акций, чтобы просто так уйти оттуда. Элизабет, а может быть, Николас?..

— Мы не знаем, имеет ли он доступ к каким-либо средствам, отец. И, возможно, он не азартный человек. — Она почувствовала лживость своих слов, еще до того как они слетели у нее с языка. Как раз он-то был азартен до мозга костей. Просто кинул кости на нее и ушел, заранее зная, сколько выпадет очков.

— Спроси у него, Элизабет. Если ты не спросишь его, наши тела будут вылавливать из Темзы, а наши ближайшие друзья потеряют тысячи фунтов стерлингов… Элизабет?..

А может быть, его тонкий шантаж построен на фактах, которые он знал еще до того, как его нога ступила на землю Шенстоуна. На фактах, которые он заранее выведал, чтобы иметь возможность манипулировать ею и ее отцом.

Но теперь у нее не было выбора. Если он вообще когда-то был…

— Да, отец. Я спрошу у него, если ты так хочешь.

Николас говорил про денежное содержание для ее отца, чтобы тот расходовал его по своему усмотрению… и про двух зрелых мужчин у нее в услужении.

Спасти его душу и потерять свою собственную.

А цена, в конце концов, была не так уж высока…

На раннем обеде Элизабет с урчащим желудком заняла место во главе стола и указала Питеру занять место напротив.

— Ты совершаешь большую ошибку, дорогая, — прошептал отец, отодвигая для нее стул. — Тебе следует подыгрывать Николасу.

— Ты считаешь все мои действия ошибкой. Я вообще ничего не могу сделать, не совершив ошибку. В любом случае Николаса здесь пока нет.

— Как хочешь, — пробормотал он, занимая место напротив Минны. — Но ты знаешь, что поставлено на кон. Черт бы побрал Уильяма…

Виктор уселся за стол лицом к пустому стулу Николаса, спокойно посмотрел на него и фыркнул.

— Крестьянские манеры, — сказал он как раз в тот момент, когда Николас не спеша вошел в дверь.

— Я знаю этого человека, — внезапно заявила Минна, что заставило Николаса застыть как вкопанного. Вот уж чего ему совершенно не надо было, чтобы его кто-то узнал или подумал, что узнал.

А Элизабет не преминула бы воспользоваться таким шансом.

Так она и сделала.

— Правда? — пробормотала Элизабет. — Расскажи, пожалуйста, нам о нем, Минна.

Минна нахмурила бровь.

— Я не помню. Но я вспомню. Никак не могу ухватиться за воспоминание… — Она наблюдала за Николасом, садящимся за стол.

— Мы с великой герцогиней ни разу не встречались, — холодно произнес он, вынимая салфетку. — Однако если она желает заявить о нашем знакомстве, я не возражаю.

Для него такая сцена была всего лишь осложнением, но совсем не таким, с каким он хотел бы сейчас столкнуться.

Он выдержал взгляд великой герцогини, и она первая отвела глаза. Хорошо. На данный момент инцидент исчерпан. Минна не была уверена. И чем больше он отрицал их знакомство, тем более неуверенной становилась она.

Он посмотрел на Элизабет. С безразличным видом она взяла маленький хрустальный колокольчик, лежавший сбоку от ее тарелки, и позвонила, сигнализируя слугам, что пора разносить блюда. Обед начался.

Казалось, ничего не изменилось: Уильям был любителем хорошо поесть, и она продолжала его традицию, всегда накрывая ломящийся яствами стол.

Обеденное меню состояло из устриц на половинке раковины и легкого бульона для разминки. Рыбные блюда были представлены вареным лососем с зеленым горошком, затем подавалось говяжье филе в грибном соусе с гарниром из оливок, пикулей, картофеля и аспарагуса. И в завершение разнообразные фрукты, ореховый торт, два вида шербета на выбор, лимонный пирог и ванильное мороженое. К десерту подавались кофе и ликеры.

Пока подавали первые блюда, за столом царило молчание. Как думала Элизабет, все исподтишка наблюдали за Николасом и ждали его реакции на обеденную церемонию. Ей было интересно, что он слышал из того, о чем она говорила с отцом, и слышал ли вообще сам разговор.

На деле все пока было неясно. Она все еще сидела во главе стола в качестве хозяйки дома, в то время как после прошедшей ночи могла рассчитывать только на то, что будет хозяйкой одного мужчины.