Эмма Холли - Запретный плод

Почему она думает, что он такое чудовище?

Но едва он увидел Фреда, беспокойство о брате оттеснило все прочие мысли. Упавший жеребец накрыл своим телом ноги Фреда. Граф, соскочив с лошади и бросив поводья слуге, опустился на колени перед братом.

Взгляд Фреда остановился на нем. Лицо Фреда было бледным до синевы, он тяжело дышал. «Господи, как ему должно быть больно сейчас!» – подумал Эдвард.

– Эдди, – прошептал брат так тихо, что пришлось наклониться к нему. Он не называл Эдварда этим именем с детства. – Я пытался выбраться, но думаю, что у меня сломана нога. Черт, я заслужил это, если не смог уберечь лошадь!

– Тише. – Эдвард прижал ладонь к губам Фреда. Слова брата обеспокоили его. Неужели Флоренс права и Фред действительно думает, что здоровье лошади для него важнее здоровья брата?

– Какой я глупец! Ведь грум предупреждал меня... – Лицо Фреда исказилось от боли.

Дженкинс тронул графа за плечо:

– Милорд, мне надо взглянуть на вашего брата. Потом люди приподнимут коня, и мы сможем вытащить виконта из западни.

Эдвард кивнул с каменным лицом. Дженкинс был лучшим доктором в округе и знал свое дело. Граф поднялся, подошел к жеребцу и сел на корточки.

– Не бойся, приятель. – Он тронул морду животного. – Скоро все закончится.

Большие влажные глаза приоткрылись, из горла донесся хриплый стон. Взгляд был таким жалобным, таким доверчивым, что Эдвард отвернулся. Потом он снова заставил себя посмотреть на бедное животное.

– Ты был хорошим другом моему брату. Ты вообще отличный парень. – Горло засаднило, словно туда насыпали песка.

– Ваша милость, – позвал дворецкий. – Дженкинс закончил. Можно поднимать лошадь.

– Да, разумеется. – Эдвард еще раз потрепал коня по морде.

Когда он выпрямился, то увидел Флоренс. Она была обеспокоена, но держалась хладнокровно, и граф мысленно похвалил ее за выдержку.

– Мисс Флоренс поможет осторожно вытащить ноги Фреда, – пояснил Дженкинс.

– Отлично, – кивнул Эдвард. – На счет три.

Вытянуть Фредди из-под жеребца удалось лишь со второй попытки. И виконт, и лошадь издали при этом протяжные стоны, слившиеся в один.

– Отойди, Флоренс, – приказал граф. По лицу Фреда он понял, что сейчас его вырвет.

Но девушка не отодвинулась. Она помогла доктору повернуть Фреда на бок, а потом обтерла его лицо платком, словно заботливая мать. Она даже не поморщилась, и граф снова мысленно похвалил ее.

Как только Фред пришел в себя, Дженкинс быстро наложил ему на ногу шину, и слуги переложили виконта на носилки. Прежде чем его подняли, Фред дотянулся рукой до Эдварда и схватил за запястье:

– Позаботься о лошади. Мой жеребец доверяет тебе. Пусть перед смертью он видит лицо друга.

– Не беспокойся, – ответил граф.

К его удивлению, Флоренс не последовала за носилками.

– Я останусь с тобой, – твердо сказала она.

– Со мной?

Она бросила взгляд на лакея с ружьем и понизила голос, словно опасаясь, что ее услышат:

– Я ошибалась в тебе, Эдвард. Мне не следовало думать, что ты жестокий человек. Мне кажется, ты очень переживаешь случившееся. Я хочу удостовериться, что ты в порядке. Я беспокоюсь за тебя.

Граф открыл рот и снова закрыл его. Он хотел сказать, что только ее слова удержали его от несправедливого выговора брату, что он не из тех, о ком нужно беспокоиться, что Фреду куда больше требуется поддержка, чем ему. Она всего лишь женщина, а женщина не должна видеть, как пристреливают раненую лошадь. Вместо этого Эдвард посмотрел ей прямо в глаза и прочел в них твердое желание остаться.

– Если ты так хочешь, – просто сказал граф. Он надеялся, что слова прозвучат спокойно, но голос был низким и странно взволнованным. Он резко обернулся к лошади и поднял ружье. Жеребец смотрел доверчиво, но Эдварду показалось, что он понимает, что его ждет. Горло снова перехватило.

– Шаг назад, – бросил он хрипло. – Не хочу, чтобы тебя забрызгало.

Флоренс что-то пискнула за спиной. Он не хотел оборачиваться, но сделал это. Найдя ее глаза, он устало посмотрел в них, и Флоренс увидела, как исказилось его лицо. Словно он всем сердцем хотел дотянуться до нее, но не мог.

«Ты должна принадлежать мне, – подумал он обреченно. – Только я могу сделать тебя счастливой».

Эдвард отвернулся и сжал губы. Это было так же невозможно, как достать рукой до неба. Глядя жеребцу прямо в глаза, граф спустил курок.

Выстрел чуть откинул его назад, а лошадь уже была мертва. Животное даже не вздрогнуло, и только лужа крови растеклась под головой. Когда Эдвард опустил ружье, руки его тряслись. Он не стал противиться, когда Флоренс потянула его за собой прочь.

До дома они не дошли. Чем больше они удалялись от коня, тем бледнее становилось лицо Эдварда. Только беспокойство за брата заставляло его передвигать ноги. Флоренс подставила плечо, чтобы помочь ему, но тяжесть была слишком велика, и Эдвард остановился. Он махнул рукой в направлении старого дуба, в тени которого стояла грубая деревянная скамейка, вросшая разномастными ножками в землю.

– Думаю, мне лучше присесть, чтобы прийти в себя, – пояснил граф. – В любом случае мой вид не ободрит Фреда. Ему не стоит видеть меня таким слабым.

Добравшись до скамьи, Эдвард тяжело опустился на деревянные доски и откинулся назад, прислонившись к шершавой дубовой коре. Флоренс присела рядом, с беспокойством вглядываясь ему в лицо, затем торопливо сняла перчатки и расстегнула пуговицу воротника на рубашке графа. Эдвард перевел на нее растерянный и усталый взгляд.

– Сейчас тебе станет лучше. – Девушка положила ладонь ему на затылок. – Дыши глубже.

Она понимала, что Эдварда гнетет его неожиданная слабость. Он не мог позволить себе встретиться с братом, пока не придет в себя и не обретет обычное хладнокровие. Точно так же она понимала, что Фреда состояние графа не заставило бы презирать его, потому что старший брат для него прежде всего человек. Не в силах объяснить это, Флоренс следила, как краски возвращаются на лицо Эдварда.

– Отец никогда не позволял себе подобных слабостей. – Он смотрел вдаль. – В подобных обстоятельствах он спокойно разобрался бы с лошадью и приказал подать ленч.

– Прости, что не смеюсь над твоей шуткой, – хмыкнула Флоренс. – Я промолчу насчет характера твоего отца, которым ты так восхищаешься. Но ведь дело не только в лошади?

– Нет, не только в лошади, – кивнул Эдвард. Выпрямившись, он закрыл глаза. Солнечные зайчики, проникавшие сквозь листву, плясали на его лице. Вид у него был усталый и беззащитный. Флоренс так захотелось обнять его, что пришлось сжать пальцами деревянную скамью, чтобы не броситься к нему на грудь. Какое счастье, что он не видит ее сейчас, подумала Флоренс, краснея, иначе он мог бы прочесть в ее лице откровенное желание! Она сидела, боясь шелохнуться, не в силах сказать ни слова и так же не в силах подняться и уйти.