Эмма Холли - Запретный плод

– Ну что ты! Какие глупости! – засмеялась Кэтрин, снова обретая спокойствие и добродушие. – Я всегда вам рада. Но мне известно, что вас ждет еще несколько визитов. Знаешь, Ипатия, а у Летти Коулз уже двое внучат, мальчики.

– Погоди рассказывать! Оставь это удовольствие самой Летти!

Обе женщины обменялись объятиями и поцелуями. Искренняя, добрая улыбка преображала лицо Кэтрин, делая ее моложе и красивее. Только сейчас Флоренс пожалела об отъезде Мэри Вэнс. Другой подруги у нее не было. И появится ли? Нелегко найти человека, который всегда поймет тебя и поддержит, когда все отвернулись.

Поднявшись в экипаж, Флоренс дождалась, пока кучер хлестнет лошадей, и карета тронется, а затем задала вопрос, не дававший ей покоя:

– Кэтрин и была той девушкой, которую бросил отец Эдварда?

– Да. – Герцогиня крепче сжала набалдашник своей трости. – Это лишь один из многих его грехов. Самое странное, что Стивен на самом деле любил Кэтрин. Поэтому он был так холоден со своей женой – просто не мог ей простить, что именно она уродилась дочерью герцога, а не Кэтрин. Несчастная так и не поняла, в чем провинилась перед мужем, и полагала, что недостойна его.

Флоренс содрогнулась от ужаса. Не приведи Господь когда-нибудь испытать столько боли, сколько выпало на долю этих двух женщин по вине одного мужчины!

Эдвард наблюдал за Флоренс, и его беспокойство день ото дня все возрастало. «Не в своей тарелке» – так мог сказать про нее Дженкинс. Она не выезжала верхом, почти не смеялась и перестала тайком пробираться в питомник для гончих, чтобы угостить их чем-нибудь недозволенным. От ее былой жизнерадостности не осталось и следа. Всю неделю она, словно тень, следовала за герцогиней к ее старым друзьям, как будто не было более увлекательного занятия, чем общение со старыми перечницами.

Вдова владельца антикварной лавки с ее скучными разговорами о современных нравах (разумеется, гораздо более свободных, нежели во времена ее молодости), жена церковного сторожа в старом линялом платье – девушка не пренебрегала ничьим обществом, словно старалась как можно меньше времени проводить в поместье.

Она даже посетила это мрачное привидение – Кэтрин Эксетер, чей дом обходили стороной городские мальчишки. Зная о тех трудностях, которые пережила женщина, Эдвард мог бы посочувствовать ей, но этому мешало одно неприятное воспоминание. Когда-то маленький Фредди, которому тогда было всего три года, играя в прятки, затаился за углом дома Кэтрин. Хозяйка выскочила наружу и, словно злобная наседка, защищающая цыплят, налетела на мальчика. В гневе она обозвала ничего не понимающего Фредди «адским отродьем», чем довела его до слез. Конечно, потом она рассыпалась в извинениях, и мать Эдварда приняла их, но сам Эдвард не забыл горьких рыданий испуганного брата. Поэтому ему не было дела до того, сколь набожной была Кэтрин Эксетер и сколько средств она потратила на благотворительность – для него она навеки осталась злобной старой девой.

Уж если Флоренс не смутил визит к этой женщине, что-то с ней определенно было не так.

Даже тетка Ипатия заметила перемены.

– Скучаешь по подруге? – спросила она как-то за обедом. – Жаль, что ей пришлось уехать. Но Эдвард вполне может и сам дать тебе пару уроков верховой езды.

Флоренс отрицательно покачала головой.

– Дело не в этом. Я скучаю совсем не по ней, а по родному дому. Общаясь с вашими друзьями, тетя, я вспоминаю всех тех, кто остался в Кезике, и мне их недостает.

– Хмм, – протянула Ипатия недоверчиво.

Впрочем, Эдвард тоже ни на секунду не поверил этому объяснению. Какой сильной должна быть ностальгия, чтобы так мучить несчастную девушку? Не может быть, чтобы тоска по дому была причиной темных кругов под глазами и отсутствия аппетита.

Граф не мог припомнить, когда в последний раз Флоренс поднимала на него глаза. Как бы ни смущали Эдварда ее взгляды, ему их не хватало. И почему она отказывается от его помощи в верховой езде? Уж не подозревает ли, что он нарочно отослал Мэри – лишь бы причинить ей боль? Хотя она вполне может думать о нем такое, видя, как холодно он к ней относится.

Проклятие! Эдвард заставил себя расслабить пальцы, сжимавшие бокал с вином, опасаясь, что может его раздавить.

– Завтра ты покажешь мне, чему тебя научила Мэри Вэнс. Без практики ты легко забудешь ее уроки, а мне бы этого не хотелось.

Флоренс взглянула на него, и глаза ее блеснули. Эдвард уже успел забыть, как это бывает, и на секунду замер, не в силах двинуться. Странный ком застрял в горле, и пришлось сделать хороший глоток вина, чтобы протолкнуть его в желудок. И даже там он улегся тяжело и неудобно. Его мужское естество само по себе дернулось и стало наливаться в штанах, скрытое – слава Богу! – крышкой стола. Ругая себя на все лады, Эдвард отвел глаза в сторону.

– Если тебе действительно этого хочется, – ответила Флоренс, сделав упор на слове «действительно», – я с радостью приму твое предложение.

Это «действительно» задело графа. Неужели она в самом деле думает, что он такое чудовище, что только вежливость является настоящей причиной предложения составить ей компанию?

– Если бы я не хотел, я бы не предлагал, – фыркнул он раздраженно.

Герцогиня вопросительно приподняла брови, удивленная его тоном, и несколько секунд молча изучала Эдварда.

– Вот и отлично, – наконец произнесла она. – Мы же не хотим, чтобы невеста Фредди скучала в Грейстоу.

Этой ночью Эдвард почти не спал. Его преследовали сны, один другого откровеннее, в которых он так или иначе обладал Флоренс. Раз за разом он вскакивал, словно подброшенный пружиной, вцеплялся себе в волосы руками и начинал ходить по комнате. Когда он пытался уснуть, все начиналось сначала.

Сегодня утром он будет вести себя корректно, очень корректно! Он должен совладать со своим навязчивым желанием и сосредоточиться на прогулке.

Но все его благие намерения пошли прахом, когда он увидел Флоренс. На ней было синее платье, поднимавшее грудь и подчеркивавшее тонкую талию, в котором он уже видел ее в Лондоне. Маленькие туфельки – те самые, что он тайком прижимал к груди в коридоре! – изящно сидели на ножках. Когда Эдвард подсаживал девушку на лошадь, одна туфелька оказалась так близко от его лица, что он чуть не задохнулся от нахлынувшего волнения.

Флоренс коротко поблагодарила его за помощь. Граф даже не знал, быть ли ему признательным ей за немногословность или винить за это.

Хлестнув Самсона, Эдвард выехал чуть вперед и направил лошадь в северную часть поместья, к заброшенному особняку. Старый Грейстоу-Холл был все так же великолепен, как и годы назад. Дед Эдварда, построивший новый дом, хотел разрушить особняк, но почему-то не довел дело до конца, поэтому одно крыло сохранилось нетронутым. Отец часто приводил сюда маленького Эдварда и посмеивался над восторгами сына. Несмотря на суровое воспитание, Эдвард был всего лишь ребенком и потому населил стены здания привидениями и феями. Ему казалось, что это самое прекрасное место в мире, и даже сейчас, увидев каменные башенки, он почувствовал знакомое стеснение в сердце.