Салли Маккензи - Грешный маркиз

– Это было бы чудесно, милорд. – Отец посмотрел на старшую дочь: – Эмма, тебе бы взять что-нибудь из вещей. Ты ведь не собиралась участвовать в светских увеселениях, когда отправлялась заменить мисс Ходжкисс?

– Нет, да и сейчас не собираюсь часто появляться в обществе. Большую часть времени мне придется проводить с девочками.

– Но не все же время? – возразил Чарлз. – Почему бы вам не начать укладываться прямо сейчас?

Эмме совсем не хотелось укладываться. Она умоляюще сложила руки на груди, но вдруг заметила выражение глаз Чарлза. Что-то в его взгляде предостерегло – ее упорство будет выглядеть совсем по-детски. Она стиснула зубы.

Ей не шесть лет, а все двадцать шесть. И не пристало себя так вести. Она сделала глубокий вдох, собираясь с силами.

– Думаю, вы правы. Это не займет много времени.

– Вам помочь?

– Нет, миссис Грэм. Я справлюсь сама. – Лицо отца приобрело укоризненное выражение, и Эмма покраснела. – Однако благодарю за любезное предложение. Я вернусь через минуту.

Больше минуты на сборы у нее и не ушло. Гардероб у Эммы не отличался богатством, да и большая его часть уже переехала в Найтсдейл. Она торопливо затолкала в саквояж несколько платьев. Замерла, взяв в руки бальное платье. Нужно ли его брать? Смешно подумать. Пальцы девушки скользили по шелковистой ткани. Сколько денег было потрачено впустую. Она ни разу его не надела.

Можно обновить его теперь, на приеме.

Нет. Не пойдет она на бал!

Она закрыла глаза, вспоминая тот вечер десятилетней давности, Чарлза и лондонскую гостью на террасе. Эмма была слишком юной, чтобы ее позвали на бал. Сейчас она много старше.

Схватив платье в охапку, она сунула его к остальным вещам и выскочила из комнаты поскорее, боясь передумать.

Чарлз отнес саквояж вниз, пока Эмма прощалась с отцом.

– Моим ушам вновь придется гореть? – поинтересовалась она после того, как Чарлз помог ей забраться в экипаж.

– Эмма, ваш отец не обсуждал вас со мной и миссис Грэм.

– Уверена, он говорит обо мне с миссис Грэм. – Эмма смотрела прямо перед собой, ожидая, что Чарлз начнет защищать женщину. Он молчал. Девушка тоже молчала, но слова толпились на кончике ее языка, готовые вот-вот сорваться.

Ей не с кем было поговорить по душам. Не с Мэг же. Однажды она пыталась пооткровенничать с сестрой, но та была слишком молода и ничего не поняла. Другие знакомые леди, напротив, были уже в годах. Да и не хотелось ей выносить сор из избы. Лишь Чарлз стал свидетелем ее несдержанности.

Что с ней такое? Сначала, выйдя из себя, она швырнула в него фарфоровой собачкой. А теперь вела себя словно невоспитанный ребенок. Может, заболела? В желудке действительно что-то неладно.

Если Чарлз всерьез делал ей предложение, ему следует радоваться, что она его отвергла. Она, должно быть, постепенно превращается в сварливую особу.

Вот если бы миссис Грэм убралась туда, откуда появилась! Если бы все стало как раньше!

Она взглянула на Чарлза. Тот вопросительно приподнял бровь:

– Все прошло?

– Что прошло? – Эмма нахмурилась. – О чем вы говорите?

– Я видел, вы ломаете руки и рычите что-то себе под нос. Я боялся, что вы можете взорваться в любую минуту.

– Ничего я не рычала. Вот еще!

– Рычали-рычали.

– Нет. Я даже не знаю, как это – рычать.

– Ну, мне это показалось именно рычанием. Не хотите рассказать, в чем дело?

– Нет; – Эмма сжала губы. – Все в порядке.

Чарлз вздохнул:

– Полагаю, дело в миссис Грэм. Но, положа руку на сердце, не вижу тут особой беды. Она показалась мне совершенно обычной, достойной уважения леди.

– Она не такая! – Эмма схватила руку Чарлза и встряхнула ее. – Она бесстыдница. Нахалка!

– Миссис Грэм?

– Именно.

Некоторое время они ехали молча. Эмма пыталась успокоиться. Впрочем, внутри все кипело.

– Хорошо, Эмма. Сдаюсь. Меня до глубины души поразила мысль, что, миссис Грэм – бесстыдница. Знаю, что неделикатно спрашивать, но я все-таки спрошу. Что же такого она сделала?

– Я видела, как она целует папу в кабинете. – Эмма помнила эту сцену так ясно, словно все случилось лишь вчера. А ведь уже два месяца прошло с тех пор, как она влетела в папин кабинет и увидела, что он сидит на кушетке рядом с миссис Грэм. С тех пор Эмма не входила к отцу в кабинет без стука.

– И что же?

Она взглянула на Чарлза. Тот вопросительно вздернул бровь.

– Что – что?

– Что было дальше? Ваш отец целовал миссис Грэм, и…

– Вам мало? Кстати, я не видела, как он ее целует, но было ясно, что именно этим он и занимался. Ее прическа растрепалась, а ворот платья был расстегнут.

– Понятно. Значит, они изъявляли друг другу чувство привязанности. Может быть, любви. Как вы сказали – со дня смерти вашей матери миновало уже семнадцать лет?

– Какая разница?

– У миссис Грэм была толпа предшественниц?

– Разумеется, нет! Мой отец – слуга Бога.

– Конечно. Значит, не исключено, что он готов жениться еще раз, обнаружив, что любит миссис Грэм.

– Он слишком стар, чтобы жениться. – Мысль о том, что миссис Грэм войдет в дом викария на правах законной жены, была ей ненавистна.

Они всегда были втроем – отец, Мэг и она. Никого больше. Эмме казалось, так должно быть всегда.

– Милая, – сказал Чарлз, беря поводья в одну руку и осторожно ослабляя хватку ее пальцев, – вашему отцу едва перевалило за пятьдесят. Не так уж он и стар.

– Но мне не нужна мать!

– Уверен, миссис Грэм это знает. Вам двадцать шесть, а Мэг семнадцать. Вполне может статься, что уже в этом году вы обе найдете себе мужей – по крайней мере, вы найдете. Меня. Тогда ваш отец останется совсем один. Надо радоваться, что он встретил миссис Грэм.

Эмма выпустила руку Чарлза. Так она и знала – он не поймет! Да и как ему понять? Он ведь мужчина.

– Я не собираюсь замуж.

Он улыбнулся и перевел взгляд на лошадей.

– Может быть. Выбор за вами. Так предоставьте же и отцу право решать самому.

– Вы не понимаете! Он мой отец. У него есть долг в отношении семьи.

– Милая, но он еще и мужчина.

Эмма разглядывала собственные руки в перчатках.

– Я думала, он любит только нас с Мэг. Она-то ему зачем?

– Это другой вид любви. Эмма, вы знаете хоть что-нибудь о потребностях мужчины? Его желаниях?

Эмма покачала головой. Что может быть важнее для человека, чем его дети? Она так старалась содержать как следует дом, стать матерью для Мэг. Что она сделала не так? Что упустила?

– Нет, – призналась она, – не знаю.

– Тогда, любовь моя, придется вам показать.

Этот поцелуй был другим. Тот, первый, сухой и прохладный, просто пощекотал ей губы. Этот вышел горячим и влажным. Рот Чарлза накрыл ее губы, язык требовательно приник к щели между губами. Она ахнула и впустила его внутрь.