Александр Корделл - Мечты прекрасных дам

– Но она же пошла ко дну!

Он почти выкрикнул эту фразу, и стоящие рядом люди с любопытством посмотрели на него. Джеймс добавил, уже потише:

– Это чертово судно затонуло, ты разве забыла? И никто не спасся.

– Но его же на корабле не было! – Расталкивая группки людей, расплескивая вино, Милли направилась в сторону двери со словами: – Брунер! Ганс Брунер! – но тут столкнулась лицом к лицу с мистером Деннингом.

– А, миссис Уэддерберн! Встретили приятеля?

– Да… вон тот человек у входа. Я его знаю.

– Который?

– Тот высокий, светлый, он один.

– Акил? Вы знакомы с Акилом? Зная его репутацию среди дам, это кажется более чем вероятным. – Беря Милли за руку, Деннинг повел ее к нему, радостно восклицая: – Акил, я вас поздравляю! Вы одержали еще одну победу. – Он коротко поклонился высокому мужчине со словами: – Позволь представить тебе миссис Уэддерберн, жену Джеймса, моего прекрасного начальника Морского департамента.

Обращаясь к Милли, он произнес:

– Акил Тамаринс, посол Голландии в Пекине. Мужчина вежливо поклонился и, взяв руку Милли, поднес ее к губам. Его серо-голубые глаза пристально смотрели прямо ей в лицо, но тут он сказал с сильным акцентом:

– Очень рад, мадам, но, боюсь, вы ошибаетесь. – Обернувшись к Джеймсу, он спокойно произнес: – Вы сорвали эту розу в Голландии? Не только в Англии растут такие красавицы.

– Какой сюрприз, мистер Брунер, – сказала Милли.

– Мадам, говорят, у каждого человека есть в мире двойник. Уверяю вас, мы никогда с вами не встречались.

– Черт бы вас побрал, Брунер! – сказала Милли.

– Успокойтесь, миссис Уэддерберн! – послышался голос Деннинга. – Это просто неслыханно. Посол же сказал, что не знает вас.

– Очень даже знает! – ответила Милли. – Что здесь происходит? – Она пристально взглянула на их непроницаемые лица.

– Ты просто ставишь нас обоих в дурацкое положение, вот что происходит, – прошипел сквозь зубы Джеймс. – Мы сейчас же уходим!

– Бедняжка, – произнесла миссис Деннинг, когда они ушли. – Я слышала, что у нее нелегкий характер.

– Это из-за погоды, дорогая, – ответил ее супруг. – Действительно, жара невыносимая.

– Бедное дитя нездорово.

– Говорят, она вышла в свет в первый раз после нервного расстройства, – заметил кто-то.

– Нервное расстройство, – сказал еще кто-то, – всегда ужасно, особенно если речь идет о такой молодой девушке.

– Больше всего мне жаль Джеймса, – сказал Деннинг. – Говорят, он делает все возможное, но никакого прогресса. Лично я считаю, что ей лучше всего было бы уехать обратно в Англию.

Кто-то, слегка понизив голос, произнес:

– По словам доктора Скофилда, у нее в школе была какая-то скандальная история. Как раз незадолго до смерти ее отца. И в своем завещании он высказал пожелание, чтобы она приехала сюда и жила под присмотром мистера Уэддерберна.

– Что имеется в виду под присмотром: духовное руководство, дружба?

– Ну да, что-то в этом роде. Но потом он на ней женился, но по всей вероятности, брак не очень удачный.

Тут Деннинг подошел к Брунеру. – Я могу переговорить с тобой наедине, старина?

Еще до прихода доктора Скофилда Милли поняла, что состояние Мами ухудшается. Об этом свидетельствовала ее смертельная бледность, выдававшая сильную слабость, которую вызвало отравление.

– В се возрасте с этим нелегко справиться, – сказал доктор. – Отравление мышьяком всегда очень опасно и может иметь самые тяжелые последствия. Обычно при передозировке начинается сильная рвота, при которой происходит освобождение от яда, но у вашей прислуги все прошло не так удачно.

– Она не прислуга! Это мой единственный на свете друг, – сказала Милли.

Прошло уже три недели со дня ареста хлебопека А Лума. И в то время как большинство других его жертв среди европейцев поправились, Мами, казалось, слабеет все больше и больше.

– Я хочу, чтобы ее лечили здесь, – сказала Милли. – Это не лучшее для нее место. В новой больнице она сможет быть под наблюдением все двадцать четыре часа в сутки.

– И надолго ей придется туда лечь?

– Примерно на неделю, и она выйдет совсем другим человеком.

– Что ты об этом думаешь? – наклонилась над больной Милли.

– Это правда, что они собираются повесить этого Лума? – прошептала Мами.

– Я бы сама это сделала, если бы смогла, – сказала Милли.

– Что вы там говорили об этой больнице с доктором?

– Это для твоей же пользы, – беспомощно произнесла Милли.

– Меня положат в больницу, а оттуда меня вынесут вперед ногами, – слабым голосом прошептала Мами, откидываясь на подушки.

– Ну перестань, Мами, – Милли наклонилась над ней и сжала ее руку, но та продолжала, еле сдерживая слезы:

– Если бы мой Растус был здесь, он бы не позволил забрать меня в больницу. Никогда!

– Мами, но будь же благоразумна!

– Скажи это своему врачу, а не мне. Я уже много лет ложусь в эту кровать. Когда-то я ложилась в нее вместе с Растусом. Как только вы вытащите меня из нее, я окажусь в могиле.

Ее натруженные руки, лежавшие поверх белой простыни, дрожали.

– Мами, ты мне доверяешь? – тихо спросила Милли.

– Тебе, родная, я доверяю, а этому типу Скофилду – нет. Я больше не доверяю английским врачам. Если эта старушенция достанется им на растерзание, они ее живьем съедят.

– Мами, ну что за глупости ты говоришь!

– А поскольку я тебе полностью доверяю, то обещай мне кое-что.

– Все что угодно.

– Если мне придется на следующей неделе пуститься в плавание по реке Иордан, то положите меня вместе с Растусом на острове Грин. Ты же не забыла, что его они тоже отравили?

Милли погладила ее по голове, чувствуя, как по щекам текут слезы.

– Никуда ты не поплывешь, тем более туда, где сейчас твой Растус, – прошептала она. – Послушай! Отправляйся с доктором Скофилдом в больницу, а через неделю мы заберем тебя оттуда веселую и здоровую. Я тебе обещаю.

Мами не ответила.

Выйдя из комнаты больной, Милли со Скофилдом прошли на террасу.

– А вы? Как вы? – спросил доктор.

– Лично я не ела отравленного хлеба, если вас интересует именно это.

– Я имею в виду совсем другое, и. вы прекрасно меня понимаете, милая леди. Сегодня утром я виделся в клубе с Джеймсом, и он сказал мне, что у вас опять появились галлюцинации.

– Опять? – переспросила Милли. – Что-то я не припомню, чтобы я когда-либо страдала от них.

– Мистер Уэддерберн говорил мне совсем другое.

– Меня уже больше не удивляет ничего, что говорит мой муж. – Милли опустила глаза.

– Что вы хотите этим сказать?

– Это неважно.

– А что вы скажете об этих закованных в цепи мертвецах, которые вам привиделись? – И что именно вас интересует?

– Вы действительно уверены, что видели их?