Филип Шелби - Оазис грез

– Назвал ли он какую-нибудь фамилию?

– Да, фамилию своего контактера в Лондоне.

– Сообщил ли этот… контактер моему отцу имя подозреваемого растратчика в «Мэритайм континентале»?

– Нет, в записях Алекса нет ничего, что намекало бы на это, – ответил Арманд недовольный собой.

– Нам надо поговорить с этим человеком в Лондоне, – заявила Катя.

Арманд поднял руку:

– Это не так просто сделать. Похоже, что он пропал. Как раз сейчас я занимаюсь этим делом.

– Надо разыскать его, Арманд! Если он знал о растрате, может быть, он знал также, кто вовлечен в это дело в «Мэритайм континентале»? Разве это непонятно? Такая информация пригодилась бы районному прокурору. Она оправдала бы меня, Эмиля, банк! – В глазах Кати засветилась надежда. – Разрешите мне взглянуть на записи отца, Арманд. Может быть, вы в них что-то просмотрели или неправильно поняли, что-то такое, что я уловлю.

– Катя, выслушайте меня внимательно и, пожалуйста, не обижайтесь, прошу вас. Алекс указал не только имя одного человека. Он назвал другого человека, очень могущественного, очень влиятельного. Мне непонятно, как он попал во всю эту историю, поэтому мне надо действовать с чрезвычайной осторожностью.

– Кто он такой? – спросила Катя, перебивая его. – Если он находится в Нью-Йорке, я помогу вам найти его.

Арманд покачал головой:

– Пег, он находится здесь, в Бейруте. И если он пронюхает о том, что я навожу справки, то последствия могут оказаться ужасными.

Катя отреагировала так, как будто получила пощечину.

– Вы хотите сказать, что не верите мне?

– Я хочу сказать, что на карту поставлена жизнь людей, – ответил Арманд. – Я прошу вас, Катя, доверьтесь мне. Разрешите мне действовать по-своему, так как у меня лучше всего получается.

Ее подмывало дать ему отповедь, но она подавила гнев, заставила себя проявить внешнее спокойствие.

– Что, по-вашему, я могу сделать такого ужасного? – спросила она.

– У меня нет ни малейшего представления. И думаю, что вопрос скорее надо ставить так: что вы сделаете вообще?

– Как я сказала, если я точно буду знать, что написал мой отец…

– Катя, при всем моем уважении к вам я должен сказать, что вы мало что знаете о делах «Мэритайм континентала». И осмелюсь добавить, что практически совсем несведущи в делах финансовых кругов Лондона или других мест. Вы не знаете, что надо спрашивать и кому задавать вопросы. Тут мы имеем дело с очень скользкими людьми. Если только они заподозрят, что кто-то под них копает, они заткнутся. Или хуже того, обратятся против вас. Я не допущу такого оборота.

– Вы привыкли за всех принимать решение о том, как поступить лучше? – спросила она с иронией.

– Отнюдь нет, – спокойно ответил он. – Но я действительно надеюсь, что люди вашего воспитания и интеллекта понимают, когда им требуется совет, и поведут себя достаточно ответственно, чтобы воспользоваться полезным советом.

Если бы он сказал что-нибудь другое, если бы хоть немного посчитался с ее мнением или дал бы какое-нибудь даже липовое объяснение, то, возможно, Катя согласилась бы с ним, хотя бы на время. Но слова Арманда ужалили и унизили ее. Сказав это, он переступил границу того, что Катя считала правильным и справедливым.

– Это ваше последнее слово по этому вопросу?

– На данный момент другого не может быть. Надеюсь, вы понимаете это…

Катя встала из-за стола:

– Нет, не понимаю. Честно говоря, если вы ведете здесь дела таким образом, то это ужасно.

Катя смягчила тон своего голоса.

– Вы были лучшим другом моего отца. Вы взяли что-то, что принадлежало ему, что могло бы помочь мне. Я приехала сюда, потому что поверила вам, Арманд. По истечении стольких лет я не забыла первое посещение… – Голос Кати дрогнул. – Никакой друг не поступит так, как с легким сердцем поступаете вы. Мне непонятна такая дружба, Арманд. Так вы называете…

Катя резко отворила стеклянную дверь и, глядя прямо перед собой, быстро пошла из ресторана. Она была уже почти возле самого выхода, когда сильная рука подхватила ее за локоть и направила к бару.

– Кто вы такой? – сердито спросила Катя. Потом, несмотря на гнев, она узнала это лицо.

– Вы вспомнили?

– Да, мистер Кэбот, вспомнила. Приятно увидеть вас опять. А теперь с вашего разрешения я пойду.

– Нет, теперь вам надо меня выслушать.

Дэвид подтолкнул Катю к последнему высокому стулу у стойки бара, который в часы приема пищи практически пустовал.

– Вы знаете, чем я занимаюсь? – спросил Дэвид.

– Вы что-то вроде охранника. Дэвид покачал головой:

– Не просто охранник, мисс Мейзер. Один из лучших специалистов в этой области. Если хотите, можете спросить окружающих.

– Зачем мне это?

– Потому что я тот человек, который собирается установить, кто вырвал сердце из «Мэритайм континентала».

Глаза Кати расширились.

– Не знаю, что у вас происходило там, – продолжал Дэвид, кивнул в сторону ресторана. – Но рискну высказать догадку, скажу, что Арманд оказался не очень откровенным. Не судите его строго, мисс Мейзер. Он хорошо знает, что делает, и под рукой у него наилучшие для этого средства.

– Вы хотите сказать, что Арманд рассказал вам О содержании бумаг моего отца?

– Он не мог поступить иначе, верно?

Катя покраснела, допустив такую оплошность.

– Значит, получается, что все могут знать, что происходит, кроме меня. Благодарю вас за откровенность, мистер Кэбот. Доброй ночи!

– Мисс Мейзер! – Катя взглянула через плечо. – Не позволяйте своей гордыне становиться поперек дороги. Здесь речь идет не о людях, которые делают вид, что руководят революцией. Здесь идет смертельная схватка. Весь город – одно большое ухо. Не говорите ничего лишнего.

Дэвид почувствовал, как взгляд Кати пригвоздил его к стойке бара.

– Спасибо за совет, мистер Кэбот. Почему бы нам не подождать и не посмотреть, что вы раскопаете? Может быть, вы измените мотив своей песни?

– Фремонт слушает!

– В Лондоне скверная погода, – понеслись слова Дэвида Кэбота. Голос по кабелю, проложенному на дне моря, звучал тише обычного, показывая Дэвиду, что связь с Армандом налажена.

– Как поживает наш друг в банке «Риджент»?

– Похоже, что Кеннет Мортон, заведующий отделом иностранной валюты, взял отпуск за свой счет, – немногословно ответил Дэвид.

– Без оплаты?

– Без оплаты. Он сослался на то, что его отец находится при смерти на юге Франции.

– Это правда?

– В его семье имеются французские корни, и его отец действительно ушел в отставку и поселился в Провансе. Но Мортон отправился в поездку налегке, чемоданы оставил в своей квартире. Похоже, совсем ничего не взял из своего гардероба. Перед дверью стояли три бутылки молока, что говорит либо о его рассеянности, либо о том, что он сорвался с места сломя голову.