Филип Шелби - Оазис грез

Горячий душ успокоил ее, немного сняв боль и недомогание. Вытираясь полотенцем, Катя заметила на руках и ногах синие и желтые ушибы. Вспомнив кровавую схватку, она сочла, что ей повезло. Она отправилась в спальню и начала переодеваться.

– Да, они хотят, чтобы я пришел к ним с повинной, но у них это не пройдет. Когда я явлюсь туда, то посоветую им подтереться своим ордером…

Катя слушала через приоткрытую дверь, что планирует предпринять Тед на ступеньках лестницы полицейского участка. Перед завершением разговора она услышала фамилию и поняла, что он разговаривает с симпатичным журналистом из «Сан-Франциско кроникл». Новость о том, что Тед Баннермен выступит в суде против полиции, распространится в средствах массовой информации как лесной огонь. Простое его появление там превратится в «событие».

Когда Катя вышла из спальни, он опять звонил по телефону. То, что он говорил, поразило ее.

– Это тот человек, о котором я подумала? – спросила Катя.

Тед оглянулся, как мальчишка, который попался, когда запустил руку в коробку со сладостями.

– Джейк Хирш, – пробормотал он.

– Вот как? Ты меняешь адвоката?

– Послушай, Катя. Я понимаю, что случившееся действительно потрясло тебя. Ты сейчас не в состоянии пререкаться в суде.

– И ты вот так, запросто, вызываешь Хирша по телефону?

Джейк Хирш был известным в Сан-Франциско адвокатом по уголовным делам, который специализировался на защите важных клиентов. Он мастерски манипулировал прессой и любил корчить из себя важную персону. Катя помнила свою встречу с Хиршем во время собрания, которое Тед организовал в греческом амфитеатре в Беркли. Она помнила, что оба они ушли куда-то и провели вместе довольно много времени. Позже она спросила Теда об этом, но он отвечал уклончиво. Катя предостерегла тогда его относительно Хирша, указав на невысокое мнение о нем судей и прокуроров.

Теперь, видя волнение Теда, Катя догадалась о том, что произошло.

– Ты позвонил Хиршу сразу же, как вернулся домой, верно? Ты сообразил, что на этот раз полиция займется тобой. Тебе захотелось подготовиться.

– Катя…

– В то время как ребята ждали, что ты покажешь им пример, когда их молотили по головам, ты готовился ко второму акту своего командирского представления!

– Перестань, Катя! Мне надо позаботиться о своей защите…

– Ты это делаешь очень умело!

Тед посмотрел на нее и грустно улыбнулся: – Ты ничего не понимаешь, верно? Этот случай более значительный, чем просто протест. Он связан с коренными процессами, проходящими в стране. С правами людей, которые готовы занять позицию…

– Пожалуйста, избавь меня от банальностей. Катя, казалось, могла задохнуться в наступившей тишине.

– Послушай, сейчас не время говорить об этом. Розмари отвезет меня в участок. Когда там все выяснится, я позвоню.

Ошарашенная, Катя смотрела, как они уходят. Розмари по-свойски положила руку на плечо Теду. Она все еще смотрела им вслед, хотя дверь за ними уже закрылась. Потом она повернулась к кофейному столику и начала собирать пузырьки, тюбики и бинты. Все это она сложила в шкафчик в ванной комнате и вернулась, чтобы отдохнуть. Только тут она заметила бросающийся в глаза желто-черный конверт компании «Вестерн юнион», на котором была напечатана ее фамилия. Тед и не подумал сказать ей об этом конверте.

Была глубокая ночь. Светящиеся стрелки будильника показывали примерно три часа. Катя протянула руку и зажгла еще одну свечу, добавив ее к тем, которые она выстроила перед пустым камином. Свежий фитиль трещал и вспыхивал, потом пламя стало гореть ровно, отодвигая тьму в гостиной.

Она села перед мраморной окантовкой камина, глядя на желтый бланк телеграммы, печатные буквы которой покачивались при свете свечи.

«Я даже не знала, что он уехал в Париж или отправится в Швейцарию. Господи Иисусе, я ведь совсем его не знаю».

Телеграмма пришла от Арманда Фремонта. Это имя вернуло в ее памяти события десятилетней давности. Тогда ей было всего двенадцать, наступила весна и они с отцом находились в Бейруте. Она вспомнила роскошный отель, гостиницу «Сент-Джордж» – так она называлась – и приятного человека, который подошел к отцу, когда они вошли в дверь, поприветствовал его и улыбнулся ей.

– Вы, наверное, очаровательная мадемуазель Катерина, – произнес он, наклонился и поцеловал ей" руку.

Катя на всю жизнь запомнила, как с его губ скатилось ее имя, произнесенное с типично французским акцентом, как чудесно она почувствовала себя дамой от его любезного обращения. С тех пор она просто влюбилась в Арманда Фремонта, лучшего друга своего отца.

Позже, когда прошла целая вечность, отец привел ее в «Восточный салон» – импозантный зал, покрытый красным и черным лаком, разделенный богато украшенными китайскими ширмами, на которых были изображены покрытые туманом горы, драконы и мелкие птички, прячущиеся в густой листве деревьев. Официантки были одеты в подбитые мехом шелковые платья, а таких сладостей она никогда раньше не пробовала. Катя была так очарована, что вздрогнула, когда кто-то назвал ее имя.

– Привет, Катерина!

Опять перед ней стоял он, высокий, потрясающе красивый, под взглядом его черных глаз она краснела и чувствовала себя скованно.

Катя пришла в ужас, когда ее отец извинился и пошел звонить по телефону. Голос Арманда Фремонта, казалось, доносился издалека, хотя он сидел напротив нее.

– Катя, не расскажете ли вы кое-что о себе? – спросил он ее. – Например, о том, что вам нравится делать, что вам хотелось бы посмотреть здесь?

Катя вся зарделась и тихо пробормотала что-то непонятное.

– Так не годится, – твердо заявил Арманд. – Очаровательные молодые дамы вроде вас должны четко говорить джентльмену, что они хотят делать.

«Хорошо вам говорить это!» – подумала про себя Катя. Она была неуклюжим подростком с костлявыми руками и ногами, выше многих юношей, которые никогда не приглашали ее на танцы, когда приходили на «социальные мероприятия» из колледжа Святого Матиаса. И одна из причин, почему она бормотала, заключалась в том, что Катя неловко чувствовала себя из-за проволочных выпрямителей на зубах.

– Ну, ладно, – продолжал Арманд. – Возможно, я сам предложу что-нибудь. Я очень хотел бы, чтобы вы посетили сегодня мое казино. Вы окажете мне такую честь, Катя?

Купаясь в розовых, голубых и пурпурных отсветах, «Казино де Парадиз» словно поднималось прямо из моря. Когда Катя впервые переступила его порог, ей показалось, что она попала в сказочный мир тысячи и одной ночи. От женщин в вечерних туалетах исходил запах тонких духов, на них сверкали драгоценности, когда они проходили под громадными хрустальными люстрами. Смех и восхитительный шепот каскадами прокатывались под вручную расписанным потолком, от невидимого оркестра лилась музыка. Кате больше всего запомнился момент, когда она неожиданно остановилась в середине огромного холла и замерла. Закинув голову назад, она разглядывала богатую художественную роспись, такая же восхищенная, как первые астрономы, увидевшие на небе созвездия. Казалось, вокруг нее закружился весь мир…