Сьюзен Виггз - Прими день грядущий

Упав на колени, Люк избежал пули, которая неминуемо должна была попасть ему в спину.

Вместо него она поразила Бена, находившегося всего в нескольких ярдах от отцовских рук.

Удар опрокинул мальчика на землю. Он умер почти мгновенно, прежде, чем кровь выступила из пробитой груди.

Люк не остановился, чтобы оплакать сына. Сейчас было не время делать это. Охваченный жаждой мести и холодной демонической ненавистью, которая не позволяла ему чувствовать ничего, кроме злобы и решимости, он повернулся и оказался лицом к лицу с Микайа Харпером. Тот несколько секунд с ужасом смотрел на Люка, потом бросился прочь.

– Остановись, Харпер, – холодно приказал Эдер, поднимая пистолет. – Я хочу видеть твои глаза, когда буду убивать тебя.

Микайа застыл на месте, затем, всхлипывая, медленно повернулся.

Когда пуля размозжила голову врага, Люк не почувствовал облегчения. Да, справедливость восторжествовала, но ничто уже не могло изменить того факта, что Бен мертв. Люк ощущал только, как в его сердце дует холодный ветер.

В это время появился Вилли Харпер. Мгновенно оценив ситуацию, он направил на Люка ружье.

– Ты должен умереть, – прохрипел он.

– Я знаю, – спокойно ответил Люк.

Он не боялся смерти, почти желая этого освобождения. Люк не хотел жить без сына, с болью о его утрате.

Неожиданно он вспомнил о Марии и других детях, которым сейчас, как никогда, нужна была его помощь, особенно, когда не стало Бена. Но оказалось уже слишком поздно. Вилли прицелился, а Люк не собирался унижаться перед этим подонком, умоляя о пощаде. Расставив ноги, он ждал выстрела.

Но ружье почему-то молчало. Вместо этого сам Вилли Харпер, обхватив руками насквозь простреленный живот, с проклятиями рухнул на землю. Кровь хлынула у него из раны и изо рта…

Из кустов с довольной улыбкой появился Хэнс, но увидев мертвого Бена, побледнел:

– О Боже, Люк, они убили твоего мальчика! Впервые за семь лет Люк встретился с братом, но Хэнс только что спас ему жизнь и так искренне и отчаянно горевал по Бену, что Люк даже не вспомнил о старой вражде.

– Люк, – со слезами в голосе проговорил Хэнс, протягивая руки. – Братишка, иди сюда.

Они порывисто обнялись, наконец-то обретя взаимопонимание, которого так долго не могли найти.

В этот момент сразу два щелчка взводимых курков нарушили воцарившееся напряженное молчание.

– Мы убьем вac обоих, – прорычал Калеб, сын Вилли Харпера. – Вы в долгу перед нами за то, что сделали с нашим отцом.

Калеб взглянул на брата.

– Как, Спрус? – небрежно спросил он. – Сделаем это прямо здесь?

Спрус покачал головой:

– Не сейчас, Калеб. Пусть сначала посмотрят, как мы поступим с их женщинами.

Люк услышал, как Хэнс со свистом втянул в себя воздух и напрягся. Схватив старшего брата за руку, он тихо прошептал:

– Еще не время.

– Хорошо, – согласился Калеб. – Мы еще закончим кое-какие дела, прежде чем отправим вас на покой.

– Это чертовски правильное решение, – прозвучал за их спиной чей-то голос.

Все четверо медленно повернулись: прямо перед ними на вздыбленном коне величественно восседал Рурк, как серебристо-огненный ангел мести. Его сопровождали Израэль и Гедеон, также вооруженные и неукротимые.

Рурк спешился, держа наготове ружье. Никогда еще он не выглядел таким яростным и всемогущим.

– Бросьте оружие, – приказал Рурк Харперам. – Я вас не убью, если вам хватит пяти секунд, чтобы скрыться с моих глаз. До заката солнца вы должны покинуть этот округ.

Харперы без колебаний бросили ружья на землю и скрылись в лесу.

Рурк тяжело вздохнул, затем осмотрелся по сторонам и направился к Бенжамину. Он взял мальчика на руки, поцеловал его в холодную щеку и подошел к Люку.

– Сын, – убито произнес Рурк. – Что я могу сказать тебе в утешение? Что я могу сделать?

Люк принял у него из рук мальчика, чувствуя, что внутри все разрывается от горя, и, обливаясь слезами, зашагал к дому. Пройдя несколько шагов, он остановился и оглянулся как раз в тот момент, когда упала последняя балка в конюшне.

– Ты можешь помочь мне похоронить моего мальчика, Па, – просто сказал Люк.

Тик-так…

В доме стояла полная тишина, нарушаемая только размеренным ходом часов над камином. Женевьева задумчиво смотрела на этих безмолвных свидетелей всей ее жизни в Америке. Маленькая, величиной с полпенни, луна видела яркие триумфы семьи Эдеров и их страшные разочарования, радости и трагедии.

Тик-так…

Женевьева вышла на крыльцо, вдыхая острый холодный воздух раннего утра. Иней – порождение низких сырых облаков – покрыл траву, деревья, лежал в долинах и на холмах. Женевьева вздрогнула, покрепче завернувшись в шаль, и внезапно ощутила свой возраст.

Тик-так…

Нельзя сказать, что пятьдесят восемь – это так уж много. Она была совершенно здорова. Ее тело верно служило ей на протяжении многих лет, начиная с каторжного труда на первой табачной плантации и потом, во время рождения пятерых детей, четверо из которых, слава Богу, живы и по сей день, в сгущающихся сумерках жизни.

Тик-так…

Женевьева почувствовала позади себя знакомое присутствие мужа и прильнула к его широкой груди. Рурк всегда оказывался рядом в нужный момент. Переплетя пальцы рук, они стояли в спокойном молчании, вдыхая холодный воздух и слушая тиканье часов.

Неожиданно тишину нарушил скрип колес. Повернув головы, Женевьева и Рурк увидели направляющуюся к ним запряженную волами повозку, над которой, как ореол, колыхался полотняный навес.

К горлу Женевьевы подступил комок. Догадавшись о ее состоянии Рурк обнял жену за талию и нежно привлек к себе.

– Никогда не думала, что Люк покинет нас, – со слезами в голосе сказала она.

– А я давно ожидал этого. Смерть Бена только ускорила дело, – Рурк тепло вздохнул в волосы Женевьевы. – Эта земля недостаточно велика для человека, подобного Люку: за последнее время она стала слишком перенаселенной. Люку нужно много места для земледелия, а здесь его ферма – просто клочок земли.

Женевьева кивнула. Даже после многолетнего разрыва Рурк хорошо понимал сына и, как никто, знал, чего Люк хочет от жизни.

– Ты думаешь, он найдет то, что ищет, на берегах Миссури?

– Скорее всего, речь идет не о поисках чего-то нового, а о создании своего, – Рурк погладил жену по плечу. – Главное, что мы с ним помирились. Я бы не смог пережить, если бы Люк покинул нас раньше, чем я одумался.

Женевьева повернулась и поцеловала Рурка:

– Ты помог пережить ему смерть Бенжамина. Рурк только покачал головой:

– Ничем нельзя утешить человека, потерявшего сына, даже таким способом.

– И все же ты один сумел найти к Люку подход, – она печально улыбнулась. – Мы все поразились, когда сразу после похорон ты повел его на рыбалку, но это подействовало.