Симона Вилар - Светорада Медовая

Захария говорил почти весело. А Светорада думала, что этого мальчика почти не волновала судьба его отца. Они с Овадией давно все решили, свыклись с мыслью, что отравят кагана. Они все тут живут совсем по другим законам, и преступление, за которое боги покарали бы сыноубийц на Руси, тут было хорошо продуманной интригой. И что стоило такому человеку, как Овадия, приказать убить ее Стему, только бы заполучить столь желанный трофей, как она?

– Не хмурься, мы уже подплываем, – скаля в улыбке белые зубы, говорил Захария. Он не унывал. – Овадия приказал мне позаботиться о тебе, и я справился с поручением даже лучше, чем он думает.

Они причалили к небольшой пристани у становища кара-хазар. Здесь их ждали. Захария передал Светораде свою длинную темную накидку и кивнул в сторону.

– Видишь, я даже о ней позаботился.

Светорада увидела нескольких ожидавших их всадников, один из которых удерживал под уздцы ее серую в яблоках арабскую лошадку. Молча села верхом. Они поскакали во весь дух.

Вскоре Светорада поняла, куда они едут, когда впереди, за рядом тополей, забелели стены усадьбы Овадии. Светало.

Как оказалось, в усадьбе было полно народу: облаченные в доспехи хазары, важные ишханы, шаманы в мохнатых шапках и с костяными амулетами. Все эти люди были озабочены и взволнованы. Когда прибыл Захария, к нему так и кинулись.

– Шад Захария, это правда, что проклятые иудеи отравили нашего кагана?

Юноша, расталкивая людей, пробирался к внутренним покоям, увлекал за собой Светораду. Княжна, опустив глаза, протискивалась за ним. Наконец за ними захлопнулась дверь, и они оказались в уединении. Но тут же распахнулись створки других дверей и, к удивлению Светорады, в покои ворвалась Мариам. Лишь мельком взглянув на княжну, она кинулась к юному шаду.

– Ради самого неба, Захария! Каган умер?

И только тут юноша изобразил некое смущение. Потер бритое темя.

– Видишь ли, луноликая Мариам, моего отца успели спасти.

Лицо Мариам исказилось, в глазах мелькнул ужас.

– Тогда… Тогда все пропало…

Примерно в то время, когда во дворце хаджиб Аарон велел отвести Светораду в темницу, царевич Овадия гнал коня к небольшому становищу у протекавшей по степи речки. Тут, как ему донесли, отдыхал после переговоров с русским Хельгу бек Вениамин.

С Овадией ехал отряд самых отчаянных воинов кара-хазар, преданных шаду и готовых на все. Когда они остановили храпящих после скачки коней в рощице у воды, Овадия, наконец, перевел дух. Повернулся к подъезжающему брату Габо:

– Это просто удача, что Вениамин решился на подобный отдых. Поспеши он повернуть войско к столице, нам бы не пришлось надеяться на успех.

– Да пошлет нам удачу великий Тенгри-хан! – только и произнес Габо, вскинув к небу руки.

Когда братья узнали, что вместо войны с русами все завершилось переговорами, они поняли, что медлить нельзя.

Пока огромное войско аларсиев стоит против войска русов, дабы убедиться, что эти варвары выполнят свое обещание и повернут к морю, пока в Итиле мало сил, Овадии и Габо надо было воспользоваться моментом. Их отец давно был готов принести себя в жертву ради их дела, и теперь все зависело от людей Овадии во дворце.

Габо подъехал к Овадии, который слушал доклад своего шпиона о том, где и как расположился бек Вениамин. Овадия был несказанно рад: надо же, осторожный бек совершил такую оплошность – решил отдохнуть со своей новой наложницей. В чем-то Овадия его даже понимал: красивая пленница из далекого Багдада, страстная и искусная в любви, дарившая Вениамину усладу после трудов… Надо само небо благодарить, что она настолько привлекала Вениамина, раз он велел привезти ее, покинув ставку войск ради ночи любовных утех. И Овадия решил, что больше такой возможности избавиться от главы войска аларсиев не представится.

– Ты уверен, что Сабур справится? – услышал он рядом голос Габо.

Овадия откинул назад растрепавшуюся после скачки прядь волос, стал надевать островерхий посеребренный шлем с ниспадавшей сзади стальной сеткой. Опустил на лицо наглазье с прорезями.

– Я пощадил Сабура после истории с отравлением моей шадё. С тех пор он мне предан и в положенный час передаст яд этому мерзкому Усмару. Тот ни о чем не ведает и послушно отнесет кагану отраву. Отец же… Он готов и, не дрогнув, выпьет смертоносное зелье. Ну а потом… Усмар будет думать о своей жалкой жизни и постарается скрыться, не поднимая шума и не привлекая никого к мертвому Мунишу. Так что до утра у нас есть время. Мариам уже в безопасности, а вот Медовая… Я приказал позаботиться о ней Захарии. Наш ястребенок не подведет.

Габо только отметил, что его брат позаботился сперва о мачехе, а уже потом об обожаемой шадё. Но раздумывать по этому поводу не стал и лишь поправил на плечах стальные пластины куяка. [145]

– Готовы? – оглянулся на своих смельчаков Овадия. – Тогда вперед! И да будет с нами милость вечного неба!

Высокая сухая полынь затрещала под копытами коней, как хворост в огне. Впереди при слабом сиянии половинчатой луны высветились шатры на берегу реки. Заспанные люди выбегали из палаток и падали под ударами сабель. Сам бек Вениамин не успел выскочить из шатра, потому что растяжные ремни были перерублены и полотно обрушилось. Из-под него с трудом извлекли Вениамина и его наложницу, голых, перепуганных… Овадия, боком направляя своего каурого, сам подъехал к беку и опустил на его черноволосую голову изогнутую саблю. Крик девушки резанул слух. Красивая, изящные изгибы видны даже при тусклом освещении, разметавшиеся темные волосы струями обтекают мерцающее нагое тело. В другое время у Овадии бы рука не поднялась на такую красоту. Отдал бы кому из своих людей в качестве награды. Но сейчас не до того. И он подумал, что легкая смерть от хлесткого удара все же хорошая смерть. Без мучений.

Своим людям он только и сказал, что шаманы давно предрекли ему, что Вениамин умрет от его руки. Об ином же предсказании, о том, что его дело и его самого погубит златовласая женщина, вспоминать не стал.

– Поехали! – Овадия взмахнул рукой.

Всадники мчались со всей поспешностью. И когда храпящие кони стали спотыкаться на каждом шагу, они уже подъезжали к усадьбе шада над рекой. Всходило солнце.

Однако весть, которую они узнали по прибытии, повергла Овадию в ужас.

– Наш божественный каган жив! – выступил вперед хан Барджиль, глава самого могущественного рода кара-хазар. – Никто из нас не пойдет на Итиль, чтобы подвергнуть жизнь кагана опасности. А слухи о его смерти оказались ложными.

– Но рахдониты пытались отравить его! – выступила вперед Мариам. Сейчас для Овадии она была главным помощником, и он восхищенно смотрел на свою прекрасную мачеху… возлюбленную… свою последнюю надежду.