Симона Вилар - Светорада Медовая

Она же, скомкав в маленьком кулачке край синего головного покрывала, рассказывала собравшимся ишханам, как весть о попытке отравить Муниша разнеслась по двору подобно порыву ветра. Как сама она поспешила тут же покинуть Итиль, опасаясь, что теперь Аарон повелит казнить всю семью Муниша, что рахдониты уже наверняка вызвали аларсиев, чтобы навязать хазарам свою волю, и еще неизвестно, выживет ли каган. А если умрет…

– Пока каган жив, мы не станем бороться с аларсиями, поклявшимися защищать его! – изрек Барджиль, вставая. – Я не глупец, чтобы выставлять своих людей против таких войск. Я глава рода и должен заботиться о каждом из своих людей. Я никого не поставлю против стальных наемников бека.

– Какого бека! – взревел Овадия. – Бек валяется в пыли с разрубленной головой!

Ишханы растерянно переглянулись. И Овадия стал торопливо объяснять, что у войска наемников сейчас нет главы, что они не опасны.

– Не опасны? – прервал его Барджиль. – По обычаю с гибелью бека его место тут же занимает хаджиб. И я готов съесть помет своей лошади, если Аарон уже сейчас не скачет навстречу аларсиям, дабы возглавить их.

– Лучше бы ты все-таки съел помет своей лошади, – махнув рукой, устало произнес Овадия.

Кто-то из собравшихся даже засмеялся. Но большинству было не до смеха. Они опять препирались, спорили. Овадия бесился. Они что, совсем ополоумели? Им надо спешить! И лучше бы Барджиль съел отраву, чтобы умолкнуть навсегда и не смущать остальных ишханов.

Неожиданно в ворота усадьбы Овадии на взмыленной лошади влетел гонец. Почти свалился с седла, а когда ему поднесли чашу, чтобы промочить горло, выкрикнул:

– Благородный шад, аларсии снимаются с места, чтобы идти на Итиль. Есть весть, что Аарон выехал им навстречу!

Овадия подумал, что лучше бы под гонцом пала лошадь, придавив его самого. Ибо, услышав известие, большинство ишханов поднялись и двинулись к выходу.

– Трусы! – кричал им вслед Овадия. – Весь ум у вас в козлиной бороде! Мы могли бы сейчас захватить Итиль, мы могли бы отнять у рахдонитов кагана!

– А потом противостоять самим непобедимым аларсиям? – спросил Барджиль. – Знаешь, как говорят у нас в степи, шад Овадия? Хотела лиса волком быть, коня за хвост поймала, да зубы потеряла. И я не желаю подобной судьбы никому из своих хазар.

Барджиль выходил одним из последних. Перед уходом сказал, что лучшее, что сейчас сможет сделать Овадия, это скрыться в зарослях в низовьях Итиля, пока его не простят. Если простят. А ишханы замолвят за своего царевича слово, в этом он может не сомневаться.

Но Овадия уже никому не верил. Он устало сел, спрятав лицо в ладонях. Услышал, как за его спиной всхлипнул Захария:

– Брат, я вернусь к отцу. Скажу, что просто уезжал охотиться, а там отец заступится за меня.

Овадия молчал. Захария может это сделать, а он – нет. Рахдониты наверняка уже обо всем разведали, и тот же Барджиль не станет ничего скрывать, чтобы сберечь свою жалкую жизнь. И жизни своих людей.

– А ты, Габо? – спросил Овадия, глядя на брата. Тот опустил единственный глаз и стал теребить повязку на втором, как всегда делал, когда нервничал.

– Я поеду в Саркел. Там много моих людей. Уйду с ними к караимам на Днепр. За мной не погонятся. – И подумав, добавил: – Тебя с собой не зову.

Понятно: когда хотят отделаться от волков, преследующих стадо, бросают им худую овцу на растерзание. В глазах брата Овадия сейчас – жертва на заклание, благодаря которой можно отвести гнев от себя.

Однако Габо, в отличие от тихо выскользнувшего в дверь младшего брата, все еще не уходил, топтался на месте.

К Овадии неслышно приблизилась Мариам, опустилась перед ним на колени, ласково погладила по щеке.

– Я не оставлю тебя, мой малыш. Я люблю тебя и всегда буду рядом, что бы ни случилось.

Овадия тихо застонал и припал к ее плечу. Она всегда была ему доброй подругой, наставницей, поддержкой, возлюбленной… Хоть она у него осталась. «Однако, – цинично подумал шад, – Мариам тоже некуда возвращаться. Она так подозрительно исчезла в ночь покушения из дворца, что уж ее-то обязательно обвинят в причастности к попытке убить кагана Муниша. У рахдонитов христианка Мариам давно под подозрением».

Но все же думать об этом было слишком тяжело. К тому же прекрасные глаза Мариам светились такой любовью… Она готова была разделить с ним все: бегство, скитания, даже гибель. И Овадия с чувством прижал ее к себе, стал целовать, словно надеялся сорвать с этих бледных губ глоток надежды…глоток жизни…

Чей-то взгляд давил на него, отвлекал от сладкого лобзания Мариам. Овадия поднял голову и увидел в дверном проеме Светораду. Его Светлую Радость… Но сейчас он не испытывал к ней никаких чувств. Даже смущения, оттого что она увидела, каковы его подлинные отношения с мачехой. Златовласая дева… Некогда ему предрекли, что подобная женщина погубит его. Он не верил. Но в чем ее вина? На ней нет вины. Он получил от нее все, что хотел. А вот ее служанка, привезенная из Саркела… Захария все рассказал ему и, не удержавшись, сообщил, что убившая отравителя Усмара женщина тоже была златовласой… Шаманы умеют предсказывать, но ничего точно определить не могут.

Овадия поднялся, поправляя пояс.

– Ты готова ехать со мной, жена?

Глаза Светорады казались до странности темными на бледном лице.

– А у меня есть выбор?

– Да. Мой брат Габо будет двигаться к своим кочевьям. Заедет он и в Саркел. Он может отвезти тебя туда. За мощными стенами этой крепости и под опекой верного мне Гаведдая ты будешь в безопасности.

Светорада продолжала глядеть на него потемневшими глазами, особенно яркими на фоне обрамлявших ее лицо золотых кудрей.

– Мне надо спросить тебя, Овадия, кое о чем. Ты ведь знал, что я с мужем живу в Ростове? Аарон утверждал, что меня добыли по твоему повелению.

Овадия вдруг ощутил глухую злость. Да как она смеет! У него все рушится, все его великие планы летят к демонам, сам он в опасности, а она изводит его вопросами о своем прошлом! О жалком и позорном прошлом. По сути, он мог бы, как муж и повелитель, даже зарубить ее за подобную дерзость. В конце концов, тогда бы его жена не досталась недругам. Она же еще требует, чтобы он перед ней отчитывался.

– А тебе не все ли равно, Светорада?

Она побледнела еще больше, хотя это и казалось невозможным. Чуть кивнула.

– Если ты позволишь, Овадия, я поеду с Габо.

И посторонилась, давая пройти Овадии, который шел, обнимая за плечи Мариам.

А потом была долгая скачка по степи, совсем не похожая на те переезды с удобствами, когда Светораду опекали, а услужливые рабыни выполняли малейшие прихоти княжны и даже добывали воду для омовения, когда ее ни у кого не было. Светорада скакала по сухой пыльной степи, до боли в голенях сжимая бока своей пятнистой Судьбы и глотая горячий воздух вперемешку с пылью. Габо спешил, делая лишь небольшие остановки подле колодцев. Сам подносил Светораде ковш воды, смотрел, как она пьет, подсаживал ее на лошадь. И часто скакал рядом.