Мэйдлин Брент - Тибетское пророчество

Он жевал мундштук трубки и то и дело проводил рукой по своим коротко остриженным волосам.

– Все верно, Джейни, но я чувствую себя в тупике. Что бы я ни сделал, так или иначе тебе будет плохо. Ломаю голову над тем, какое зло будет меньшим.

– Послушай меня, Сембур. Мне пришла в голову хорошая мысль. Если мы уйдем в ближайшие два дня, то мы сможем пройти через перевалы и добраться до Магьяри. Там мы знаем несколько торговцев, так что совсем чужими себя чувствовать не будем. Дальше. Возможно, этот иноземный демон обнаружит, что Ло-бас торгуют с Магьяри, и сообразит, что мы ушли туда, но из-за зимы не сможет отправиться туда за нами в ближайшие четыре-пять месяцев! А за это время мы сможем решить, куда нам лучше идти. Когда иноземный демон придет туда за нами в следующем году, нас уже там не будет!

Я продолжала говорить очень быстро, напомнив Сембуру, что люди земли Бод ужасно скрытны. Иностранец, пытающийся узнать у них, куда мы отправились, наверняка ничего не добьется. Мы же сможем перемещаться из одного места в другое между Ла-цзу и Лхасой вдоль большой реки Цангпо без всяких сложностей, потому что народ земли Бод пользуется там лодками из кожи и бамбука.

К моменту, когда я истощила весь запас своих аргументов, у меня даже перехватило дыхание. Сембур внимательно смотрел на меня, и, к своей радости, я заметила в его глазах огонек.

– Ты умница, Джейни. Соображаешь куда лучше старика. Я даже помолодел, слушая тебя.

Что бы он теперь ни говорил, мне стало понятно, что я победила. Он меня не оставит. Испытывая огромное внутреннее облегчение, я спросила:

– Как ты считаешь, Сембур, когда нам лучше отправиться?

Он потер подбородок.

– Надо взвесить все «за» и «против», Джейни. Этот малый может не появиться еще несколько недель, но может прийти и завтра. Потом, погода. Чем раньше мы перейдем через перевал, тем лучше, но чем больше времени потратим на подготовку, тем легче в итоге будет переход. Так что давай дадим себе три дня. Этого более чем достаточно, чтобы купить пару яков и остальное, что нам может понадобиться.

Он легонько сжал мою руку, поднялся, подошел к очагу, взял длинную кочергу и, используя ее как рычаг, сдвинул камень, скрывавший наш тайник – большую яму, четыре ладони в ширину и восемь в длину. Там в бумажнике хранились какие-то бумаги Сембура, патроны для его винтовки, большая кожаная сумка со всеми нашими деньгами и старая банка из-под табака.

Мы посчитали деньги, добавив к ним то, что заработали благодаря последнему каравану, отложили сумму, которая, по моему мнению, требовалась на покупку двух яков, и вернули остальное на место. Сембур открыл старую банку из-под табака, и, опустившись рядом на колени, мы оба смотрели на ее содержимое. Я поняла, что наконец-то вижу драгоценности своей матери. Там была пара серег в виде золотой капли с большим красным камнем посредине, кольцо с тремя квадратными большими камнями зеленого цвета, золотая брошь, напоминающая по форме павлиний хвост, в который были вставлены шесть бриллиантов. Две ячейки в броши были пусты, и я догадалась, что раньше в них, как и в других, были бриллианты, но Сембур продал их, когда дважды отправлялся на юг в Индию, чтобы добыть для нас денег.

– Целое состояние, если вести такую простую жизнь, как мы, – тихо сказал Сембур. – Беда, что пришлось портить такую брошь, но я не отважился продавать ее целиком.

Вдруг он содрогнулся, словно увидел призрак, и быстро закрыл коробку крышкой.

– Здесь все драгоценности моей мамы, Сембур?

– Только часть. Некоторые из ее вещей.

– Наверное, было красиво, когда она их надевала.

– Джейни, она была самой красивой дамой из всех, кого я видел.

– Ты всегда вздрагиваешь, когда заглядываешь в эту коробку?

– А я вздрогнул? Да, наверное. Это просто… воспоминания.

– Должно быть, они очень печальные. Рассказал бы ты мне обо всем.

– Возможно, скоро я так и поступлю. Для своих лет ты очень взрослая.

Он принялся складывать сумку с деньгами, патроны и драгоценности обратно в яму. Закончив, он водрузил камень на место и поднялся, отряхивая колени.

– Теперь принеси мне Святую Библию и почитай-ка мне ее полчасика перед тем, как ложиться спать.

Когда я доставала в спальне из маленького комода около кровати Святую Библию, мне пришла в голову одна идея. В доме было уже очень тепло, и я крикнула: – Подожди минутку, Сембур.

В течение секунды я сбросила шаровары и тунику. Достав из-за маленького занавеса, с перекладины, на которой висела моя одежда, сари, купленное мне Сембуром в подарок во время его поездки на юг три года назад, я невольно залюбовалась им. Оно было из ало-золотого шелка, самая восхитительная вещь из всего, что у меня было.

Я завернулась в него, как учил меня Сембур, подоткнула конец, взяла Святую Библию и вернулась в гостиную. Сембур с отсутствующим видом глядел в огонь, не поднимая на меня глаз, пока я не опустилась на подушку напротив него. Когда же он заметил меня, то лицо его странно исказилось, став почти испуганным. Шумно выдохнув, он сказал:

– Боже, мне показалось даже, что я свихнулся. Будто увидел, что передо мной с книжкой в руке сидит твоя мама. Ты прямо ее копия.

– У-у-у, тогда я, должно быть, красивая! Ты говорил, что она была красивой.

– Не задавайтесь, юная леди. Вспомните историю про гадкого котенка, которую я вам рассказывал. Вот кто вы пока. Может, со временем вы и превратитесь в лебедя, но не будьте в этом слишком уверены.

Я хихикнула, потому что давно рассталась с надеждой стать чем-нибудь, кроме гадкого утенка. Год назад, во время поездки в Магьяри, я выторговала там увиденное в одной из лавок зеркало. Оно было вполовину моего роста, и мы натерпелись, пока довезли его до дому, но сейчас оно висело в моей спальне. Когда я принималась изучать свое отражение, настроение мое неизменно портилось. Мои густые, черные волосы были подстрижены под горшок, лицо было странного цвета – даже не такое бело-розовое, как у Сембура, а просто бледное, бледнее, чем у кого бы то ни было в Намкхаре. Глаза были странной формы, лоб был большим, а нос был узким вместо того, чтобы быть широким и плоским.

Одно время я ходила совершенно несчастная из-за своей внешности, но постепенно привыкла к ней и перестала расстраиваться. Когда Сембур сказал, что я – копия мамы, я понимала, что все дело только в том, что я надела сари.

В Святой Библии мне больше всего нравилась книга, называвшаяся «Екклезиаст». Я мало что понимала в ней, но слова, казалось, были полны волшебства. Произносимые вслух, они напоминали доносившийся издалека звук больших труб Галдонга. По моему телу пробегала дрожь, в горле вставал комок и начинало щипать глаза. Но сегодня я чувствовала себя слишком усталой для встречи со столь сильными магическими словами, поэтому спросила: