Виктория Холт - Испанский жених

Мой дорогой сын, мы оба надеемся, что тебе удастся вернуть эту страну в лоно католической церкви. Я знаю, твоя будущая супруга поможет тебе в осуществлении нашего обоюдного желания. Но помни – действовать нужно будет с особой осмотрительностью. Мои послы и лазутчики не раз докладывали мне, что англичане не терпят грубого вмешательства в свои дела. Не пытайся навязывать им инквизицию – по крайней мере, сначала. Дождись, когда твое положение укрепится, когда у тебя родится сын, а сам ты в полном смысле слова станешь королем Англии. Не сомневаюсь, ты очень скоро сумеешь обуздать эту старую деву, которую, как я понимаю, весьма радует перспектива брака с тобой. Но повторяю – прежде всего терпимость, эти островитяне ее ценят. Они никогда не были таким религиозным народом, как испанцы. В свое время мы исправим этот недостаток их культуры. Но сначала – терпимость, терпимость и терпимость.

Итак, сын мой, отправляйся в Англию, оденься поизысканней, возьми с собой побольше дорогих подарков, чаще улыбайся этим наивным дикарям, не брезгуй их пивом – говорят, довольно отвратительный напиток, но ты к нему привыкнешь, – ухаживай за их дамами и будь таким же простецким малым, как их давний король Генрих – величайший мерзавец во всем христианском мире, но также и самый большой авторитет в этой стране, где тебе простят любой грех, если у тебя будут добродушный вид и открытые манеры».

Письмо выпало из рук Филиппа. Он встал и посмотрел в окно, на веселящуюся толпу горожан и гостей столицы.

Он должен был поехать в Англию, жениться на немолодой женщине, которую заранее невзлюбил, провести с ней много ночей, пока она не родит ребенка. И при этом должен быть веселым, добродушным, жизнерадостным и обаятельным. Да, ему придется немало потрудиться, чтобы стать таким человеком.

В его покои вошел Рай Гомес да Сильва. Покровительствуя своему лучшему другу, Филипп подарил ему титул принца Эболийского и устроил брак с Аной де Мендоза, одной из богатейших испанских наследниц. Свадьба состоялась, но из-за молодости невесты консумации еще не было.

Филипп с удовольствием подумал о том, что Рай будет сопровождать его в поездке на этот варварский остров. Высказать свои мысли он не решился, поскольку по-прежнему старался скрывать свои чувства.

– Какие новости? – спросил он.

– Не самые лучшие, Ваше Высочество. Англичане собираются на улицах и выкрикивают ругательства в адрес Испании. Многие открыто насмехаются над принцессой Елизаветой. Они хотят, чтобы королева вышла замуж за Кортени.

– Это мы знаем, – сказал Филипп. – У королевы сильный характер. Она не слушает протестантов и настроена на брак со мной.

– Она без ума от вас, Ваше Высочество.

– Это не главное. В конце концов, она меня ни разу в жизни не видела, – нахмурился Филипп, которого все больше тревожила мысль о будущих отношениях с королевой. – Главное – чувства ее подданных.

– Ваше Высочество, я не думаю, что они будут демонстрировать их вам. Мне лишь кажется, что вас следовало предупредить об их враждебных настроениях по отношению к нам. Как-никак, мы едем в чужую страну – и, надеюсь, святые не оставят нас в этом испытании, – а потому должны быть готовы к любому приему.

– Мне уже говорили, что я должен изменить свой характер и привычки. Отец советует мне стать таким, как они, – бесшабашным, общительным, не избегающим никаких удовольствий… словом, настоящим английским джентльменом.

– Ваше Высочество, если бы вам это удалось, победа была бы за нами. Но англичане желают, чтобы их королева вышла замуж за англичанина. Нам они не доверяют, боятся и ненавидят нас. Я должен рассказать вам об инциденте, который на днях случился в Лондоне. Несколько подростков играли, разделившись на две партии… одни изображали протестантов, другие – сторонников королевы, причем один мальчик исполнял роль Вашего Высочества. Так вот, в ходе игры он попал в плен к своим противникам, и те решили наказать его. Знаете, что они сделали? Соорудили виселицу, и… Если бы вовремя не подоспели взрослые, они бы повесили его. Разве это не прямое оскорбление в адрес Вашего Высочества?

– Ты хочешь сказать, если бы на месте этих игроков оказались те, кого они хотели изобразить…

– Я хочу сказать, что Вашему Высочеству придется соблюдать крайнюю осторожность.

Филипп улыбнулся. Он чуть не сказал: дорогой мой, я боюсь вовсе не этих варваров, не виселицы, на которой они могут меня вздернуть, не грубой пищи и не омерзительное пиво, к которым мне придется привыкнуть. Нет, я боюсь этой женщины, старой девы, с которой должен буду вступить в брак. Мне претит даже мысль о том, что я буду вынужден разделить с ней брачное ложе.

Филипп встал и подошел к окну.

– Как идут приготовления? – вздохнув, спросил он.

– Маркиз де лас Невас повез в Лондон драгоценности, которые вы решили подарить королеве. Эгмонд, Альба, Медина Чели, Фериа, Пескара и другие уже готовы к отъезду. Я тоже закончил все свои дела. Скоро мы тронемся в путь.

– Чем скорее, тем лучше, – пробормотал Филипп.

– Рад слышать от вас эти слова. Стало быть, вы примирились со своей участью, Ваше Высочество?

Резко повернувшись, Филипп произнес почти надменным тоном:

– Могло ли быть иначе? Кто сказал, что я не желаю блага своей стране?

Рай потупился. Он не хуже Филиппа умел скрывать свои чувства.

Отъезд был назначен на следующий день. Филипп лежал в постели со своей любовницей Екатериной Леньес и смотрел в окно, на лучи яркого майского солнца, пробивавшиеся сквозь облака над Вальядолидом. У него было странное чувство – будто в объятиях Екатерины сейчас оказался не он, а какой-то другой мужчина.

Он очень изменился с того времени, когда стал супругом Марии Мануэлы. Годы не прошли для него бесследно. Он возмужал, окреп. Открыл в себе чувственность, о которой прежде и не подозревал. Оставаясь наедине со своей любовницей, он уже не был холоден, как раньше, – пучины страсти теперь целиком поглощали его. Было ли это его истинной натурой? Была ли его внешняя суровость всего лишь маской, под которой он прятался от всего мира?

Разве мог прежний Филипп провести последний день пребывания в Вальядолиде с Екатериной, а не с Изабеллой, подарившей ему столько тепла и домашнего уюта? Конечно, Изабелла огорчилась. Но Филиппу предстоит вынести гораздо больше страданий, Изабелла должна это понимать. Разве не вправе он сполна насладиться всеми утехами плотской любви, прежде чем войдет в спальню Марии Тюдор?

А кроме того, в доме Изабеллы была бы приятная семейная обстановка, и это вновь напомнило бы ему о браке. Да, только Екатерина поможет ему отогнать мысли о престарелой английской девственнице.