Элизабет Чедвик - Любовный узел, или Испытание верностью

– Перед рассветом? – повторил Евстахий, скривившись.

– Да, милорд. – Годард бросил что-то через плечо Оливеру, который буркнул в ответ, подняв указательный палец. – Примерно за час до рассвета, так говорит Осмунд.

– Насколько далеко отсюда до Бристоля?

– На лошадях, как ваши, милорд, четыре часа скачки. На моей старой кобыле целых пять, а если на телеге, то полдня.

Евстахий прикинул и отпихнул от себя вторую кружку эля, гневно мотнув головой.

– Упустили! – прорычал он. – Я отдал бы душу хоть за крошку той удачи, которая сопутствует этому анжуйскому бастарду.

Он стукнул кружкой по столу и горько продолжал:

– Так близко! – Он поднял кверху большой и указательный пальцы. – Но с тем же успехом я мог быть за сотню миль отсюда!

Евстахий еще раз недовольно рыкнул и гневно воззрился на Годарда.

– Ладно, пусть прячется в Бристоле. Когда-нибудь ему придется оттуда вылезти, и тут-то я и прихлопну его, как блоху.

Он сдвинул поднятые пальцы, словно растирал насекомое между ногтями.

– Да, сэр, – дипломатично отозвался Годард – Не желаете ли попробовать цыплячье рагу, которое приготовила моя жена?

Евстахий отказался.

– У нас есть дела, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Анжуйский выродок ускользнул, но я еще могу прищемить ему хвост. Вам повезло, что вы приветили правильную армию, – добавил он, швыряя на стол два серебряных пенни.

Отряд сел на лошадей и ускакал. Когда пыль стала оседать, над деревней повисла жаркая тишина.

– Господи! – Оливер, у которого внезапно ослабели ноги, плюхнулся за ближайший стол и провел рукой по волосам, затем плеснул себе немного эля, сделал долгий глоток и рассмеялся от облегчения и злой радости.

– Что тут смешного? – раздражительно осведомилась Эдит, которая только что изрядно боялась, что таверна вот-вот запылает.

– Я сказал ему, что Генрих проехал часа три назад, хотя на самом деле не прошло и часа. Если бы Евстахий как следует взгрел коней, он мог бы догнать его.

– Ладно, а что он имел в виду, говоря, что прищемит Генриху хвост? – спросил Годард. Он взял у Оливера кувшин с элем и налил себе чашу.

Смех погас в глазах рыцаря.

– Держу пари, что Евстахий собирается разорить и сжечь деревни, принадлежащие графству Глостершир. Он весь дымится от злости и ужасно хочет сорваться на чем-нибудь. Разграбит, подожжет и отступит к Оксфорду дожидаться следующей возможности.

Эдит поджала губы и принялась чистить столы.

– Какая разница, кто правит страной, лишь бы все это наконец прекратилось, – резко бросила она. – Ради амбиций людей, которые смеют называть себя благородными, то и дело страдают невинные.

Годард со смущенным видом откашлялся.

– Согласен, – сказал Оливер – Но к добру или к злу, мне от этих дел никуда не уйти. Как бы ты сама поступила, если бы появилась другая хозяйка и забрала твой дом себе? Просто пожала бы плечами и ушла?

Эдит сморщила нос, признавая его правоту, однако так до конца и не успокоилась.

– Ладно, а я все же скажу, что пускай лучше договариваются. Ну пусть себе Стефан сидит на троне, а Генрих пускай сядет после него, и пусть каждый сохранит за собой те земли, которыми владел, когда умер старый король.

– А каждый нищий пусть получит коня, – фыркнул Годард.

– Такое вполне может статься, – ответил Оливер Эдит гораздо менее скептически – Генрих уже говорил о возможности подобного хода. Он требует себе корону деда, но, если иначе нельзя, согласен подождать смерти Стефана, чтобы получить ее.

– А как же Евстахий?

– Если бы ты видела Генриха и Евстахия вместе, то сама поняла бы, что тут и сравнения никакого нет. В жилах Евстахия течет такая же королевская кровь, как у Генриха, но на этом сходство и кончается. Я отдам жизнь за Генриха Плантагенета, а вот такому, как Евстахий, даже и не подумаю присягнуть на верность. Точно так же прямо сейчас решили бы большинство баронов страны, если бы правда стала явной. Сторонники Стефана не поддержат его сына.

– Что ж, пока нас здесь не трогают, меня все это мало волнует. – Выпятила живот Эдит. – Не могу сказать, чтоб он мне самой очень нравился, а коли повезет, так он вообще больше сюда не заглянет.

С этими словами она решительно отправилась по делам.

– Женщины, – проговорил Годард с легким беспокойством.

Оливер понял, что бывший слуга прикидывает, не нанесена ли обида гостю, и улыбнулся, чтобы успокоить его.

– Они живут по иным правилам, и кто может их осуждать. Ведь именно им приходится собирать разбитые горшки или выметать осколки.

– Да, но именно они первые начинают швыряться горшками в головы мужчин, – парировал Годард, слегка закатив глаза.

Мужчины, подтвердившие таким образом верность мужскому союзу, заулыбались, и довольные тем, что удалось обмануть Евстахия, отправились осматривать переднюю ногу Героя.

Опухоль немного спала, но было ясно, что конь не сможет ходить под седлом еще несколько дней, если не неделю, да и потом совсем понемногу. Годард предложил Оливеру сесть на его лошаденку, чтобы добраться до Бристоля, и Оливер согласился, решив отправиться в путь завтра, когда Евстахий уберется подальше.

Он чистил свой шлем смесью песка и уксуса и проверял крепость заклепок, когда услышал стук копыт и звон доспехов. Сгребать оружие и прятать его обратно в подвал было поздно. Оливер схватил охапку сена, прикрыл кольчугу и поспешил бочком, со слегка ссутуленной спиной выбраться наружу, изображая ретивого слугу.

Со спины своей бурой кобылы на него изумленно взирала Кэтрин. Джеффри Фитц-Мар рядом с ней тоже вытаращил глаза.

– Святые мощи, Оливер, чем ты тут занимаешься, ради Христа?!

Не менее изумленный Оливер выпрямился и, приоткрыв рот, уставился на Кэтрин и Джеффри.

– Сижу себе потихоньку, пытаясь уберечь шкуру, – ответил он, справившись с голосом. – А ты-то тут, ради Христа, что делаешь?!

Кэтрин вспыхнула.

– Ричард сказал, что Герой захромал, и ты нашел убежище у Годарда. Принц Генрих прислал сменного коня.

Она указала на красивого чистокровного руанского жеребца, которого держал за поводу Джеффри, и, вынув ноги из стремян, соскочила с седла.

Оливер сжимал и разжимал кулаки с посеревшим от гнева лицом.

– Разве тебе не известно, насколько глупо сейчас разъезжать по дорогам, – одинокая женщина, единственный рыцарь и три хороших лошади? – отрывисто проговорил он. – На вас могли напасть и убить!

– На дороге нам никто не встретился, – покачала головой Кэтрин. – Мы беспокоились о тебе.

– Но ты же знала, что с Годардом я буду в полной безопасности! – сердито взмахнул рукой Оливер.

– Ничего я не знала! – Кэтрин подбежала к нему и обвила руками за шею; ее ногти слегка вонзились в затылок. – Ты не понимаешь. Я должна была убедиться, что ты цел.