Элейн Барбьери - Дерзкое обольщение

– Но как я буду…

– Помни о том, Моргана, что ты находишься в чужой стране с чужими законами, – проговорила непреклонная гувернантка. – Если ты хочешь быть благодарной своим тете с дядей, то в первую очередь должна научиться вежливо и с удовольствием следовать принятым здесь обычаям.

По прошествии нескольких часов Моргана все-таки устроилась на ночлег. Она только попросила принести к ней в комнату дополнительную кровать для Эгги, чтобы та могла как следует отдохнуть. Обнаружив скользящую дверь, обеспечивавшую какое-то подобие уединения, она переоделась в ночную рубашку. Правда, закрыв дверь, Моргана почувствовала себя так, словно оказалась в наглухо запертой камере без единого окна и практически без воздуха, что в условиях влажной гаванской жары вынести было невозможно. Тихонько приказав Эгги снова открыть дверь, Моргана скользнула в кровать, отчаянно надеясь, что при выключенном свете она станет невидимой для мужчины, находившегося по другую сторону тонкой прозрачной перегородки.

Но сон не шел к ней. Прислушавшись к тихому спокойному дыханию Эгги, она поняла, что выносливая шотландка не испытывает таких проблем, как ее хозяйка, и, почувствовав легкое раздражение, заворочалась в постели. Незаметно ее взгляд переместился на неподвижную фигуру мужчины, лежащего за покачивающейся перегородкой из ткани. Проклятие! И что она нашла в Девоне Говарде? Почему она позволила этому человеку занять все ее мысли, почему постоянно вспоминала его поцелуи, его горячее тело, его губы на своей груди? Как вышло, что мысли о нем не давали ей покоя? Нет! Больше она не станет думать о нем… выбросит из головы воспоминания об искусных ласках, о безграничной нежности, смягчавшей его суровые черты и превращавшей синий лед его глаз в теплый мягкий бархат.

Разгневанная тем, что ее мысли вновь приняли такое направление, Моргана резко перевернулась на бок, не желая видеть больше очертания ненавистной фигуры.

Стараясь не шевелиться, делая вид, что спит, Девон медленно, незаметно повернул голову в сторону спальни, располагавшейся за шелковой стеной. Фигурка Морганы казалась маленьким неподвижным холмиком на крахмальных белых простынях. Яркие воспоминания позволили ему закончить в своем воображении картину, дополнив все, что мешала разглядеть темнота. Длинные непослушные локоны разметались по подушке, поблескивая в слабом свете луны, обрамляя безупречное личико, невероятно гладкое на ощупь и невероятно сладкое на вкус. Красиво загнутые ресницы покоились на изящно очерченных щеках, подчеркивая дразнящую красоту блестящих глаз и тонких бровей вразлет. Когда закрылась дверь, Девон понял, что девушка решила переодеться в ночную рубашку, разумеется, из легкой полупрозрачной ткани. По телу пробежала дрожь, и он постарался отогнать от себя мысли, делавшие его положение просто невыносимым.

Она была так близко, и он так хорошо помнил шелковистый бархат ее кожи под его руками, соблазнительную округлость плеч, мягкую полноту груди, к которой он прикасался губами и которая сводила его с ума. Но отчетливее всего в его памяти запечатлелась та нежность, которую пробудила в нем эта поразительная девушка, и сладостная дрожь, сотрясавшая ее хрупкое тело при каждом его прикосновении. Ее глаза сияли страстью, и золотые искорки постепенно превращались в яркое золотистое пламя, зажегшее ответный огонь в его душе, который он, несмотря на все усилия, так и не сумел потушить. И эта маленькая мерзавка, будь она проклята, отлично знала, как именно раздуть этот огонь!

О да, она последовала его приказу (во всяком случае, внешне) держаться от него подальше. В течение последних двух дней плавания она не попадалась ему на глаза. Да, в этом она его послушалась! Она стала избегать его и позволила проклятому ублюдку, который чуть не изнасиловал ее, снова втереться к ней в доверие! Глупая девчонка… она дала возможность этому тошнотворному дамскому угоднику пожирать ее глазами, похотливо вглядываться в ее прекрасное лицо…

А сейчас, ночью, когда и без того было тяжело, она как будто нарочно ворочалась на широкой кровати, привлекая его внимание, демонстрируя, что не может заснуть в его присутствии. Но будь он проклят, если даст ей понять, насколько сильно она его волнует… как близок он к тому, чтобы преодолеть прозрачную, колышущуюся на ветру преграду между ними. Эгги… эта доблестная шотландка… ее громкий храп красноречиво свидетельствовал о том, что вряд ли она окажет серьезное сопротивление, попытайся он тихонько проникнуть в белую кровать под пологом.

Черт бы побрал эту Моргану! Она была совсем рядом… Нужно всего несколько коротких секунд, чтобы оказаться возле нее на белых простынях, ласкать ее нежную кожу, пробовать на вкус ее губы, любить ее… Боже милостивый! Как же он хотел ее… хотел вновь ощутить под собой ее мягкое тело, только на этот раз изучить его более подробно. Он хотел… он хотел…

Быстрое беспокойное движение на широкой постели, очертания которой были видны в темноте, заставило его затрепетать. Черт, он дрожал как неопытный юнец! Испытывая чувство глубокого отвращения к самому себе, Девон сердито провел рукой по густым каштановым волосам и неожиданно почувствовал, что весь покрыт потом, причиной которому была вовсе не ночная жара. Он задыхался от желания, грудь его тяжело вздымалась, когда он пытался побороть страсть, с каждой минутой становившуюся все сильнее. Будь она проклята… будь она проклята… он не позволит этой женщине сломить его!

Медленно, как бы нехотя, Девон перевернулся на бок, спиной к маленькой беспокойной фигурке, вид которой беспощадно терзал его. Он осторожно выровнял дыхание до глубоких мерных вдохов и выдохов. С его стороны это была маленькая победа, потому что Моргана продолжала мучиться без сна. Кажется, он даже услышал тихий стон, донесшийся с широкой кровати за стеной. Почувствовав, как мгновенно напряглись чресла, Девон затаил дыхание.

Проклятая маленькая сучка…

Интересно, это путешествие когда-нибудь закончится? Швырнув надоевшую книгу на столик, Моргана посмотрела на соседнюю койку. Эгги, во всяком случае, спит. Бедная Эгги… После четырех дней пути, три из которых «Эстреллита» подвергалась жестокой качке, которую тяжело переносила даже Моргана, суровая шотландка всерьез начала бояться, что не переживет путешествия. Хотя настроение девушки трудно было назвать радостным, ее вдруг страшно позабавили жалобы несгибаемой Эгги. Почувствовав укол совести из-за того, что не проявила должного участия, Моргана похлопала гувернантку по широкой влажной ладони и отпросилась у той на палубу. В конце концов, морская болезнь не повод для смеха, и вряд ли Эгги в таком состоянии оценит легкомысленное настроение своей подопечной.