Лариса Шкатула - Рабыня благородных кровей

В колыбельке завозилась и заплакала маленькая Ойле. Владимир, как и положено будущему мужчине, спал на спине, разбросав в стороны сжатые в кулачки руки, точно уже теперь грозил своим будущим врагам: "Ужо, погодите мне!"

Анастасия поспешила к дочери и взяла её на руки. Что это она раньше времени мужа хоронить принялась? Пока жив-здоров, а там время покажет. Если кто теперь и подвергается опасности, так это она сама, оставшаяся одна в медвежьей берлоге лицом к лицу с её свирепым хозяином. И о своих детях надо думать. Как уберечь их от рук Тури-хана? Ей казалось, что он постарается детей у неё отобрать. Пусть не сию минуту. Все же пока в курене Аслан. Но отошлет куда-нибудь и Аслана. Тогда и Заира с ребенком останется беззащитной!

Словно в ответ на её мысли в юрту проскользнула взволнованная Заира.

— Джанибек сказал, завтра Тури-хан отправляет ещё одну тысячу нукеров темнику (От монг. «тьма» — десять тысяч.) Куремсе!

— Кто такой Джанибек и кто такой Куремса? — вяло поинтересовалась Анастасия. В отличие от Заиры, которая знала по именам даже десяцких в войске хана, она не разбиралась во всех этих «баши» и не понимала беспокойства подруги.

— Джанибек — обычный бин-баши, — махнула рукой Заира, досадуя на непонятливость подруги, — а вот Куремса… Он же на аланов идет! И это не простой набег. Аланов хотят извести, стереть с лица земли. Уж больно не нравится великому кагану их непокорность.

— Не пойму, почему ты-то волнуешься!

— Да очнись же! Сотня Аслана тоже с этой тысячей пойдет!

Анастасия беспомощно взглянула на подругу: что хочет от неё эта неугомонная?

— Как ты не поймешь: Тури-хан не просто отправляет наших мужей воевать, он отправляет их в такие места, чтобы они оттуда не вернулись! Так, чтобы мы навсегда остались в руках этого развратника, без помощи и защиты. Под охраной свирепого пса Бучека!

— Ты меня пугаешь.

— А знаешь, что он первым сделает? Отберет у нас детей.

— Как это? — встрепенулась Анастасия, наконец осознав грядущую опасность. — И что же нам делать?

Она опустилась на ковер и задумалась. Заира права, у них совсем не осталось времени. А что, если…

— Вам с Асланом нужно бежать!

— Неужели ты думаешь, что Аслан согласится бежать теперь, накануне похода, бросив своих нукеров?

Опять повторялось то же самое, что и с Аваджи: Анастасия чувствовала грозящую другу опасность, а помочь ничем не могла.

— А если ты поедешь вместе с ним? — вдруг осенило Анастасию.

— С Рустамом? — разволновалась Заира. — Да Аслан ни за что не согласится, чтобы с его нукерами ехала женщина!

— Переоденься в мужское платье… Вспомни Айсылу!

— А как быть с Рустамом? — опять повторила Заира.

— Ближе к утру дашь ему макового отвара с молоком…

— Своими руками травить ребенка?! — она так разъярилась, что готова была вцепиться в Анастасию.

— Хочешь, чтобы нукеры слышали его плач?

— А куда деваться потом? Долго ли нам удастся так прятаться?

— Потом пусть Аслан думает. Сейчас для вас главное — подальше от куреня уехать.

— Уехать… А что ты молчишь о себе? Считаешь, мы такие трусы? Бросим тебя одну с детьми? Неужели Аслан согласится на такое?

— Но вместе нам не убежать!

Анастасия почувствовала досаду. Она и подумать не могла, что мешать её планам будет верность Аслана. Как его убедить, что жене друга пока ничего не грозит?

— Скажи ему, что мне удалось подслушать, как хан с Бучеком сговаривались погубить в первую голову Аслана. Пусть оставит в курене одного из своих нукеров, самого надежного, который в случае опасности за мной присмотрит.

— А если он все же не послушает?

Аслан и вправду стал упорствовать:

— Не могу я тебя одну бросить.

Тогда-то Анастасии и пришел на ум тот случай, когда она отправила обнаружившего их кочевника прочь так, что он даже и не вспомнил о двух скрывавшихся женщинах. Она посмотрела в глаза Аслана и строго сказала:

— Ты мне веришь!

— Верю, — покорно согласился он, не отводя от неё глаз.

— Твоей семье угрожает опасность и ты должен её отсюда увезти.

— Увезу, — опять согласный кивок.

— А теперь идите и собирайтесь, — сказала Анастасия, и Аслан послушно вышел.

— Я всегда знала, что в тебе что-то есть колдовское, — проговорила Заира. — Но если ты и колдунья, то — добрая, я верю тебе.

— Спасибо, — улыбнулась Анастасия. — Рустам пусть пока у меня поспит, а ты без помех соберешься.

— Мужа-то моего не навсегда заколдовала?

— Не навсегда. Завтра он придет в себя, но будет уже далеко от куреня.

— Думаю, ты знаешь, что делаешь, — вздохнула Заира и вышла из юрты в темную безлунную ночь.

Перед рассветом в её юрту пришли Аслан с Заирой, и пока жена поила сонного Рустама маковым отваром, Аслан говорил с Анастасией.

— При Тури-хане остается сотня «отважных». Среди них есть человек, к которому ты в случае нужды можешь смело обращаться. Зовут его Джанибек… Одного человека, конечно, мало… А если хан и вправду захочет отнять у тебя детей?

— Пока жив Аваджи, он вряд ли на такое отважится, а там… На все божья воля.

Анастасия врала отчаянно. Она вовсе не была уверена в том, что Тури-хан станет медлить в своих гнусных намерениях, но Аслан ей верил — она же сама его заставила. Как бы то ни было, она не хотела зря подвергать друзей опасности и верила, что ей удастся… Что? Отчего у Анастасии появилась такая уверенность в собственных силах? Ладно, время покажет! Пока ясно одно: вмешательство Аслана в дела хана все равно не принесет успеха, а когда друзья уедут, Анастасии легче будет понять, что к чему.

В чалме и архалуке (Архалук — старинная татарская одежда типа кафтана.) Заира вполне походила на юношу, а корзинку со спящим Рустамом приторочили к седлу, искусно заложив вещами так, чтобы ребенок мог дышать. К тому же предрассветные сумерки не позволяли как следует разглядеть новичка — вечером приезжал посланник от Куремсы, которого мало кто видел…

Бучек обнаружил исчезновение жены юз-баши около полудня, когда тысячный отряд джигитов давно покинул кочевой город. Анастасия напоказ сидела возле своей юрты вместе с детьми, и ханский любимец считал, что Заира горюет в своем шатре, который раздражал Тури-хана, поскольку был лишь немногим хуже его собственного. Он и забыл, что сам предложил Аслану оставить его себе.

Анастасия потихоньку училась направлять свои видения и вызывать перед собой тот образ, который хотела видеть. Вот сейчас, например, она спросила себя, как там Бучек, и почти тут же увидела его, распростертого ниц перед ханом. Он скулил:

— Прости, светлейший, недостойного раба твоего.

— Они сбежали? — хан догадался, в чем дело, и поспешно вскочил с подушек.

— Только одна. Заира. Я с утра к ней не заглядывал, думал, горюет…